На главную страницу

К рубрикатору "Эссе и статьи Исмаилова"

Сменить цвета

Выход (FAQ и настройки цвета)


Р.А. Исмаилов

Парадоксы когнитивизма.

(записки строителя светлого будущего)

1.

Всякая система, однажды попав в ловушку линейного времени, обречена на странно-циклическое существование: взлеты и падения чередуются, изредка прерываемые нечастыми полными структурными перестройками. Развитие идет по Гегелевской спирали, правда, конец этому развитию уже положен: система в линейном времени обречена на рождение и гибель.

Индустриализация европейской формации в настоящее время приняла такие угрожающие черты, что о скором закате этого пути развития не говорит только ленивый. В конце концов, экстенсивное развитие физических технологий уже давно натыкается на многочисленные барьеры, связанные с дисгармонией такого развития. С другой стороны, природа не терпит пустоты, и на месте сегодняшнего технологического прогресса появится другая сущность, столь же несбалансированная, но несбалансированная каким-то другим способом.

Всякая прогностика вынуждена опираться в своем рассмотрении на некоторые события и тенденции, уже проявившиеся в прошлом. Даже безудержный полет мысли, характерный для жанра фантастики, ограничивается идеями, уже присутствующими в настоящем. Вообще, картина мира будущего, рассмотренная человеком настоящего, оказывается занятной комбинацией из мира прошлого. Так и получаются утопии, в которых каждый земледелец имеет не менее двух рабов, появляются "страшилки" о неизбежной гибели человечества от перенаселения, переедания, перепроизводства товаров, от бунта машин и истощения природных ресурсов.

Сразу же отметим целый класс прогнозов, которые характерны тем, что никогда не выполняются. Это прогнозы методом непрерывной экстраполяции на время, превышающее время действия закона, отвечающего за линейное развитие. Заметим, что это определение апостериорное, то есть заранее мы не может сказать, является ли прогноз, построенный на предположении о сохранении действующего закона развития, корректным для заданного промежутка времени, или он будет нарушен в силу какой-то причины. Типичным примером такого прогноза является рассуждение Менделеева о количестве конского навоза, который должен заполонить улицы городов в XX веке. С формальной точки зрения этот прогноз содержал только одну ошибку: в нем неявно подразумевалось, что тенденции увеличения гужевого транспорта объективно не изменятся за весь рассматриваемый период.

Более сложные прогнозы из этого же класса - марксистский прогноз о неизбежности нарастания классовой борьбы и прогноз Римского клуба о неизбежном исчерпании ресурсов Земли в ближайшем будущем. Отметим, что в некоторых случаях все-таки можно указать на некорректность аппроксимации - если тенденция, которая выявлена этой аппроксимацией приводит к разрушению системы. Просто в таком случае модель системы, которая была построена для исследования (а аппроксимация это всегда вычисление чего-то на модели) оказывается вне зоны допустимых параметров и теряет предсказательную силу. То есть если ваши вычисления показывают, что моделируемая система теряет устойчивость, то это прежде всего повод усомниться в модели, а не в поведении реальной системы.

Конечно, если вы решаете задачу из области квантовой физики и точно определили область применения вашей модели, тогда такие вычисления имеют огромную предсказательную силу. А вот в случаях, когда вы численно "сымитировали" поведение системы, причем в процессе моделирования приняли допущения о достаточной гладкости рассматриваемых функций (а такое допущение почти всегда производится по умолчанию), то области бифуркаций заведомо лежат вне области действия модели.

Приведенное выше рассуждение не ставит целью полностью уничтожить саму идею прогнозирования будущего на основе прошлого, но призвано показать, что такое прогнозирование неизбежно приводит к нестыковкам, "парадоксам". Разрешение этих парадоксов, поиск форм и способов, в которых будет выражаться нарушение модельного генерал-закона, выявленного прогнозистом, представляется рациональным способом исследования форм будущего.

К примеру, если исследователь, живущий во времена Менделеева, обнаруживает неограниченный рост параметра "количество органических отходов", то правильный вывод, который он должен сделать, заключается в том, что источник этих отходов будет исключен из системы транспорта (в силу малой эффективности, конечно) на другое, более совершенное средство. К сожалению, подобная смена технических решений может растянуться на несколько поколений - особенно, если к чисто техническим проблемам прибавляются социальные проблемы. Так, до сих пор не произошел переход с угольных/нефтяных электростанций на более безопасные и чистые атомные - а следующий переход, обычно, может начаться только с исчерпанием предыдущей фазы.

В этих условиях, некоторые тенденции индустриального общества, проэкстраполированные в будущее, могут дать нам нетривиальную информацию о новой формации, "когнитивизме". Сама возможность возникновения такой формации связана с преодолением парадоксов, о которых пойдет речь.

2. Парадокс скорости.

Анализируя графики изменения максимальной скорости, доступной человеку, можно прийти к выводу, что есть небольшое число точек бифуркации , в которых скорость возрастает очень сильно, а между ними рост скорости линеен, причем по сравнению с "прыжком" в точке биффуркации этот линейный рост незначителен. Так, переход к механическому транспорту (паровозам и пароходам) сразу увеличил максимальную скорость передвижения с 10-20 км/ч до 40-60 км/ч. Еще более резким прыжком было изобретение самолета (скорость "прыгнула" с 80-100 км/ч до 200-300 км/ч). Логичным было бы продолжить этот ряд скоростями космических кораблей, однако пока не совсем ясно, каким именно способом следует встраивать их в ткань существующих цивилизаций. Следующий шаг скоростей (легко видеть, что это скорости, начиная с примерно 3-5 км/с - то есть величины, сравнимые с первой космической скоростью) не находят себе реального применения в рамках монопланетарной цивилизации.

Научная фантастика дает ответ на этот парадокс - человечество, овладев космическими скоростями должно увеличить свой ареал до Солнечной системы. К сожалению, в силу крайней неравномерности развития технологий, сегодняшнее человечество может достичь других планет, но не может на них жить. Представим себе, что в XV веке человечество не смогло бы найти Америку, оказалось бы "замкнуто" в Евразийско-Африканском метаконтиненте. Кораблестроение, которое в нашем мире быстро стало развиваться не нашло бы себе применения. Да, конечно, можно построить 200 тонный галеон, способный к автономному плаванию, но зачем? Учтем, что стоимость строительства таких кораблей была запредельной, и оправдывалась только огромными доходами с трансатлантических перевозок (попросту, грабежа золота).

Итак, перед нами типичный парадокс когнитивизма, а именно отсутствие возможности для роста скоростей. Решение, однако же, тривиально. Заметим, что в качестве "максимальной скорости" в каждой новой исторической формации оказывалась несколько другая скорость. В традиционной фазе скорость доставки грузов, людей и информации была совершенно одинакова. Все три сущности использовали в качестве "носителей" либо конный, либо водный транспорт. В индустриальной фазе, напротив, скорость доставки людей и информации быстро оторвалась от скорости доставки грузов. Разница между человеком и грузом заключена в размере. Уже в XVIII веке разница в скорости между сухогрузом и почтовиком составила два раза.

А вот передача информации "оторвалась" от скорости человека только в самом конце XIX века, с изобретением радио и телеграфа. Причем далеко не сразу новые технологии вошли в повседневную жизнь. Очень характерным признаком "размывания" скоростного диапазона является войсковая связь. Во время войны Севера и Юга в США телеграфная связь уже существовала, более того журналисты активно использовали телеграф для передачи сообщений в редакцию. А вот армия "по старинке" пользовалась посыльными. И, как результат, наиболее полную и точную информацию о состоянии дел на фронтах предоставляли газеты.

Кстати, этот информационный разрыв между журналистами и армиями был преодолен только в середине XX века. Такое явление породило объективную базу для концепции "свободы слова" - действительно, если это слово можно передать намного быстрее, чем приказ о его "зажимании", то свобода слова становится объективной сущностью.

Заметим далее, что телефон/телеграф/радио/телевизор обеспечивают далеко не мгновенную доставку сообщения до получателя. Мало того, что часть времени тратится на саму процедуру передачи, так еще и результат передачи информации далеко не гарантирован. В итоге, для нормальной гарантированной доставки сообщения требуется обработка клиента в течении нескольких дней. Так что пространство для скачкообразного роста наличествует. По-видимому, "традиционные" скорости перемещения будут медленно расти вслед за технологическим прогрессом, но до космических скоростей все-таки еще далеко.

3. Парадокс связности

Итак, мы отказались от идеи космической экспансии, как способа перехода к когнитивной фазе (заметим в скобках, что для сохранения индустриальной страты такая экспансия необходимо; вероятно, справедливо следующее утверждение: космическая экспансия есть "награда" наиболее успешным индустриальным цивилизациям). Но тогда мы приходим к выводу, что информационная связность земной цивилизации будет непрерывно расти.

За последний век количество информационных потоков в мире резко возросло. Причем новые информационные каналы - радио, телеграф, телефон, приводят к небанальному эффекту потери территориальной привязки человека. Если в XVII веке человек получал информацию в основном от соседей и про соседей же, то человек XXI века может значительно глубже разбираться в кризисе в Венесуэле, чем в скандале в квартире напротив. В результате традиционные территориальные общины резко теряют информационную базу.

В основе всяческих информационных потоков всегда лежит идентичность, которая может восприниматься как трансцендентная (то есть внелогическая, не требующая доказательств истина, принимаемая сторонами) база. Идентичность позволяет не только вести общение, но и создает базу для сопричастности с собеседником, особенно сильно это наблюдается в "глобальных" идентичностях, типа религиозной и национальной.

В прошлом мы могли наблюдать коммуникацию на уровне микроидентичностей, их проявлением были говоры, местечковые привычки, наконец, землячества. Но уже со времени Великой Французской революции мы можем наблюдать вытеснение микроидентичностей из мира современного человека. Не последнюю роль в этом играет система школьного образования, которая выдает человеку стандартизированный язык, социальные привычки, систему права. В результате "размытия" микроидентичностей акцент сместился в сторону объектов национального масштаба, что, в совокупности с геополитическим контекстом XX века, нашло свое отражение в "параде суверенитетов". Разрушение колониальной системы было не только следствием усилий мировых игроков по переделу мира, но и имело объективную причину, жители этих "суверенитетов" стали ощущать себя частями некоторой целостности, обрели национальную идентичность. В некотором смысле мы можем провести здесь границу между феодальным и индустриальными сознаниями. Для феодального сознания характерно большое внимание к непосредственному небольшому месту обитания, к домену. Очень важными являются события внутри небольшого мирка, а вот межгосударственные баталии остаются за пределом сознания. Какая разница, кто является верховным сюзереном, один король или другой? Понятно, что для феодального сознания бюрократия есть невозможное проявление - наиболее значим именно уровень самой нижней инстанции.

Индустриальный тип сознания породил "перевернутую" схему. Конкретные события важны, однако начальники на местах воспринимаются как незначительные винтики. Перевернутость приоритетов видна на основании хотя бы анализа востребуемых новостей: прорыв водопровода приведет человека в минутное замешательство, а терракт на Бали обсуждается часами, хотя первое непосредственно затрагивает человека, а вот второе - нет. Это и есть проявление идентификации себя с макрообъектом, нацией.

Следовательно, аппроксимируя текущие тенденции к росту информационной связности, мы вынуждены прийти к выводу, что в течение ближайшего времени (в зависимости от некоторых предположений, от 10 до 30 лет) человечество уже не сможет довольствоваться существующими национальными/ религиозными/ классовыми идентичностями. Как в свое время микромир превратился в макромир в сознании, так макромир должен уступить место чему то большему.

И вот тут наступает пора задать вопрос - а что есть это большее? Вопрос совершенно не праздный, банальный ответ "человечество" некорректен, хотя, казалось бы, напрашивается. Проблема в "человечестве" заключается в том, что этого самого человечества в сознании человека не существует.

Попытаемся понять, что для каждой идентичности всегда можно хотя бы попытаться определить нечто, что ее связывает. Что может служить "связующей нитью" для человечества? Способность рассуждать - на самом деле описывает не человечество, а цивилизацию в понимании Хантингтона, поскольку под способностью рассуждать понимают (всегда) способность делать такие выводы, которые понятны всем участникам. Если же один участник из известных посылок совершает иные выводы, то идентичности не возникает.

Еще хуже с биологическими объединителями. Если рассмотреть человечество как биологическую систему, то в эту систему будут входить (помимо представителей вида Homo Sapiens) еще огромное множество других видов, без которых существование системы просто немыслимо.

Третья попытка описать объединитель для человечества призывает обратиться к трансценденции, к Богу. И тут опять возникают проблемы. Если трансцендентность передаваема (а это необходимо для образовании идентичности), то перед нами не все человечество, а лишь его часть.

Хочется утверждать, что проблема невозможности корректно определить общее для всего человечества лежит еще глубже. Идентичность всегда является не бинарным противопоставлением (такие как мы - не такие как мы), но триадой: такие как мы - мы, но не такие - не мы. Чтобы осознать свое единство требуется "кривое зеркало" таких же как мы, но отличающихся от нас, сравнение с мертвой природой не дает ничего. Для существования нации требуется, чтобы этих наций было хотя бы две, для существования языка нужно хотя бы два языка. То есть для существования идентичности "человечество" требуется хотя бы еще одно человечество.

Так что же? Пришельцы из космоса или людены являются не просто плодом больного воображения, но нужны для преодоления барьера "моно-человечества"?

4.

За "бортом" остались некоторые другие парадоксы когнитивизма, такие, как парадокс "барьерных технологий", выражаемый в том, что каждый информационный переход в истории человечества сопровождался появлением особого класса технологий, которые, раз возникнув, могли быть утеряны лишь при сильнейшей деградации общества.

При переходе к когнитивизму остается неясным, может ли вообще какая-то технология претендовать на роль барьерной, одновременные требования "простоты" и "постиндустриальности" к такой технологии явно небанальны.

[наверх]


© 2000 Р.А. Исмаилов