|
К рубрикатору "Эссе и статьи Исмаилова" |
Сменить цвета |
В европейском миропонимании принято разделять всякую деятельность на работу и развлечение (а также на полезную и бесполезную, организованную и неорганизованную - пока мы оставим эти различения). Причем граница между работой и развлечением очень размыта. Работа определяется через труд (именно "работа есть осуществление трудовой деятельности одним человеком"), а трудовая деятельность есть "осознанная, энергозатратная, общепризнанная целесообразной деятельность человека, требующая приложения усилий и осуществления работы" .
С другой стороны, работой может быть названа вообще любая деятельность, за которую хоть кто-то готов платить деньги. Действительно, в современном мире работой может оказаться действие, которое признает целесообразным только один человек, главное, чтобы этот человек был способен оплатить результат работы. Как только работа оплачена, деятельность человека немедленно получает и общепризнанную целесообразность (во всяком случае, хотя бы с точки зрения фискальных органов).
И где здесь проблемы с развлечением? Для начала представим себе писателя, пишущего новый роман "в стол". Это работа или развлечение? Пока роман не куплен издателем - это развлечение. Если роман никогда не будет издан, и будет лишь читаться родственникам и друзьям, то деятельность автора будет считаться развлечением "вообще". А если роман купят? То у нас сразу же возникает работа? Но в какой момент развлечение перестает быть развлечением и становится работой? В момент покупки? А может быть раньше?
Представим себе, что автор и первый издатель не сговорились о цене, и автор продолжил писать "в стол", в тайне надеясь на лучшие предложения. Он работает, продолжает развлекаться или может быть какой-то третий вариант? Опять вилка. Ведь если второй издатель предложит лучшие условия сделки, то получается, что писатель таки работал все это время.
Придется разобраться в том, что такое оплата труда? Ведь определение работы не требует на самом-то деле акта оплаты. Работой, "в широком смысле" может быть признана любая объективно целесообразная хоть для кого-то, кроме автора, деятельность. Человек, развлекающий своих сослуживцев анекдотами, тоже ведь выполняет работу, причем, вполне вероятно, целесообразность этой деятельности не вызывает сомнений. С другой стороны, владелец имущественных авторских прав, издавший 30 лет назад произведение гениального автора, и теперь получающий вознаграждение за всякое переиздание - никакой работы вообще не совершает, но получает деньги, целесообразность получения этой ренты вызывает множество вопросов.
Или вот, скажем, "подвиги" некоторых граждан, стремящихся попасть в книгу рекордов Гиннеса, трудно посчитать развлечением. Зачастую это трудная и сложная работа, требующая концентрации внимания и высочайшего напряжения, единственной наградой за которую будет несколько строчек в книге.
Мы вынуждены прийти к выводу, что работа есть вообще любая деятельность, для которой существует способ объективизации. Иначе говоря, если мы сможем продемонстрировать другому человеку "целесообразность для него" нашей деятельности, то мы уже произвели работу. Дадим определение: акт объективизации есть действие по отчуждению некоторой части личностного самодействия и этот акт порождает "товар" . Отметим, что данное нами определение неканонично (согласно ГОСТ Р 51303-99 товар - любая вещь , не ограниченная в обороте , свободно отчуждаемая и переходящая от одного лица к другому по договору купли-продажи), и описывает гораздо более широкий круг объектов, нежели большинство экономических определений товара (включающие категорию стоимости).
Вернемся к европейскому миропониманию, для которого всякая деятельность обязана быть завершена и "взвешена". В европейской картине мира у работы постового есть объективный результат - число ДТП на вверенном ему участке. То, что этот результат "в реальности" намного больше зависит от привходящих обстоятельств, чем от затраченного труда постового, учитывается, но только статистически. Скажем, могут быть учтены особенности транспортного потока в разное время или сезонные изменения, но вот единичный фактор аварии бензовоза (такие аварии обычно вызывают целую лавину связанных с ней происшествий) сразу "портит" всю статистику.
Как итог, следует признать, что объективным результатом труда постового оказывается не число ДТП, а некоторая зависимость: есть постовой - аварий меньше, нет - больше. Но при попытке сравнить эффективности действий постового на главной улице в час пик и на заштатном переулке, задача оказывается неразрешима. При таком сравнении на результат оказывают влияние огромное число критериев, часть из которых даже не поддается аналитическому представлению, и, главное, целесообразность решения такой задачи совершенно неочевидна - стоить такое решение будет чуть ли не дороже атомного авианосца.
Заметим, что традиционный экономический подход явно требует объективизировать результаты труда: критерием "мощности" экономики государства считается Валовой Национальный Продукт, то есть суммарная стоимость всех участвовавших в обороте товаров и услуг. Приверженность к однозначным числовым критериям приводит к тому, что всякую деятельность рассматривают лишь как объект купли-продажи, человеческие отношения становятся предметом контракта, и, как итог, европейская действительность прямо-таки зациклена на "продукте" деятельности, который можно продать.
В сущности, весь спектр объективных критериев работы у европейца сократился до одного - достижения цели по производству продукта.
Рассмотрим "модель" поведения такого индивидуума. Вот есть человек. Ему выдали "цель", он начал работать. Достиг цели, теперь развлекается. Затем "цель" номер два. И так далее. Ничего не напоминает? Какая-то прямо "собака Павлова" с целью вместо лампочки. Сама по себе цель, когда она уже поставлена, нерефлексируется. "Цель оправдывает средства". Насколько вообще оправдан сам подход, что работа сопряжена с целью?
Мы уже отмечали, что реальным содержанием "работы" является процедура объективизации. Не цель, но способ передачи деятельности другому лицу, вот тот критерий, который должен определять "работу". Таким образом, сформулируем промежуточный результат: "работой является всякая деятельность индивидуума, допускающая объективизацию. Простейшей процедурой объективизации обычно является целеполагание" .
Следует отметить, что сужая работу до деятельности по достижению цели несложно попасть в воронку большого Занзибара: деятельность сводится к экономической и измеримой, всякая деятельность, выходящая за эти рамки подвергается остракизму по формуле "если вы такие умные, то почему не богатые", и картина мира схлопывается до конечной реальности товарно-денежных отношений.
Перейдем к организованной и неорганизованной деятельности. Что их различает? Процедура "организации", некоторый набор правил и установлений, стандартов, которые задают некоторые рамки. Наличие таких рамок, собственно говоря, и есть отличительный признак организованной работы.
Можно возразить, что организованная работа может мыслится и апостериорно (по факту выполнения деятельности): как "Совокупность процессов или действий, ведущих к образованию и совершенствованию взаимосвязей между частями целого". Заметим, что рамочное ограничение здесь задано крайне невнятно: если "образование… взаимосвязей между частями целого" еще может быть объективным, то "совершенствование" без точных указаний процедуры измерения есть не более чем благое пожелание, еще одно из пожеланий в ряду "усилить", "углубить", "ускорить". Мы называем такие слова "глаголами без действия" .
Вот скажем: "усилить борьбу с бандитизмом", безо всякой конкретики. Как это следует понимать? Выделить еще одного сотрудника в отдел по борьбе с бандитизмом? Или 10 сотрудников. А может быть просто ограничится повышением начальника отдела по службе? Фактически, сказав "усилить", начальственный орган хотел указать только негативную рамку ("не дай бог выйдет хуже - голову оторву"), и ту умудрился ослабить (давая возможность подчиненному сказать "в соответствии с полученным приказом о усилении выполнены следующие мероприятия:…". Что дает полное право подчиненным не делать вообще ничего, ограничившись только ритуальными процедурами эфемерного усиления. Проблема всех этих усилить и углубить именно в том и заключаются, что сами эти слова не выражают никакой объективной сущности.
Правильный приказ в таком случае звучал бы так: "приоритетами являются: 1) борьба с бандитизмом, 2) другие мероприятия". Или даже проще "проявите инициативу". Или еще два десятка других вариантов. Но! Убеждение в том, что организационная деятельность должна вырабатывать какую-то цель для подчиненных приводит к постоянному использованию "глаголов без действия".
Другим вариантом "глагола без действия" являются статистические отчеты. Представьте себе, что некоторое предприятие пытается убедить окружающих, что ее дела идут отлично. В отчет попадают множество цифр (лояльности покупателя, число проданных товаров) и, скажем, валовая прибыль. Последнее число больше прошлогоднего на 10%. И что? А ничего вообще. Отрасль целиком выросла на 50%, указанное предприятие теряет долю на рынке, а отчет (вроде как) об этом умалчивает. Причем все совершенно честно, все цифры в нем есть, но результат-то субъективен. Он зависел от того, какие именно критерии счел необходимым выбрать автор отчета для демонстрации в качестве результирующих.
Обратите внимание, пока мы еще не включили в рассмотрение проблему интерпретации, то есть искажения информации в процессе трансляции. Начальник, сказав "усилить", и составитель отчета, написав о 10% росте, находились в некотором информационном контексте, который они не осознают (в силу его самоочевидности, конечно же, почти всякий информационный контекст самоочевиден для находящегося в нем). В результате трансляции контекст пропал и информация приобрела совсем другой смысл.
Типичная ошибка в рекламном бизнесе, считать что весь мир "крутится" вокруг твоего товара и профессии, в результате к массовому потребителю обращают такие "сообщения" как: "Все мы знаем, что такое шелкография…".
Проблема в том, что в отличие от "реального" мира, где 100 тонн стали всегда есть 100 тонн стали и никогда не 10 кило картофеля, в "информационном" мире 100 тонн стали могут с легкостью превратиться в 2000 долларов налогов или в "помещение занятое под хранение отходов".
В информационном пространстве никогда не возможно точно указать контекст сообщения. Самоочевидные для одного участника диалога вещи неочевидны для другого, но как раз самоочевидные вещи "пропадают" из коммуникации в первую очередь, а "восстанавливаются" в последнюю. В результате цель в информационном пространстве никогда не объективна. Вспомните: целью войны является мир, лучший довоенного, хотя бы только с вашей точки зрения . А значит, мы приходим к выводу, что целеполагание как основной метод объективизации не работает .
Даже и в реальном мире бывают казусы. Вот рассмотрим два целеполагания: "пройти 600 километров в направлении северо-запад" и "взять столицу противника". Предположим, что столица находится в 500 километрах в направлении на северо-запад. Оба целеполагания пытаются сказать нам одно и то же, но вот только первое допускает выполнение на 80% (прошли 480 км, дальше никак), а второе относится к разряду или/или. В результате чего первое является необъективным, но удобным (удобно считать проценты "к достигнутому"), а второе неудобно, зато объективно .
К сожалению, удобство мыследействия почти всегда означает леность мысли. Иногда бывает мучительно трудно перейти к пониманию, что работа в информационном пространстве начинается там, где заканчивается само-центризм, где человек перестает считать свою личную картину мира и свои персональные "задвиги" единственно верными и разделяемыми другими и, наконец, пытается стать объектом какого-то процесса.
И, вернемся опять к объективизации и целеполаганию. В области работы с информацией, целеполагание оказывается далеко не самой простой формой объективизации. Более простой формой объективизации организационной деятельности, как уже ранее отмечалось, является выстраивание рамочных ограничений.
В чем заключено основное удобство цели как способа объективизации деятельности? В том, что цель всегда удобно сравнить с результатом и прийти к выводу, достигли мы результата или нужно еще поработать. Отметим этот момент: сутью целеполагания является выстраивание механизма связи "прошлого с будущим", желаемого с достигнутым.
Посмотрим в Устав: "управление войсками включает:… постановку задач подчиненным; … постоянный контроль за выполнением подчиненными подразделениями и частями поставленных задач и оказание им помощи". Обратите внимание на последовательность: постановка задач - контроль - помощь. И дальше цикл повторяется, поскольку помощь, это изменение поставленных задач, новый контроль и т.д. Управление содержит в себе необходимое звено: т.н. "рефлексивную петлю".
И это же звено необходимости рефлексии приводит к так называемому "проклятью рефлексивной цепи". Цель, поставленная командиром, жестко форматирует информационное пространство, в результате чего можно пронаблюдать воздействие информации на реальность: подчиненному может быть проще довести недостоверную информацию, чем достоверную. Особенно, если ставится цель в виде "пройти 600 км" или выпустить 1 миллион радиоприемников, причем контролирующий и исполняющий органы совмещены в деятельностном пространстве .
Необходимость сравнивать достигнутое и желаемое самоочевидна, но вот организация этого процесса в работоспособном состоянии не всегда столь проста: контекст, который существовал в прошлом, когда цель ставилась, уже изменился, потерял актуальность, а контекст, который возник на его месте может привести к существенному искажению картины - более того, новый контекст может потребовать "разрушить все созданное", вернуться к прошлому состоянию. Вспомним Госплан СССР. Эта организация справлялась с функцией планирующего органа, но не смогла одолеть "проклятье рефлексивной петли".
Причем проблема заключена именно в самом характере построенной рефлексии: ситуация провоцирует производство заведомо неверной информации. В результате следует либо вводить "рефлексию второго уровня": контроль за предоставляемой информацией, либо отказываться от форматирования информационного пространства.
Беда в том, что логика строевого устава, будучи примененной к управлению, приводит к необходимости жесткой централизации и личной ответственности. Что само по себе не может быть приемлемым "по умолчанию". Более того, одновременное совмещение гибкости, инициативности и жесткой централизации требует немалого организационного таланта.
По-видимому, единственным решением "проклятия рефлексивной петли" является разделение в пространстве, то есть разделение ответственности на "рамочную" и "управляющую". Опять возвращаясь к уставу: на командира и штаб.
Ответ на самом деле прост. Любое управление обращено к будущему, оно живет возникающим. Планирующая инстанция неизбежно оказывается в плену своих планов, своей деятельности. Это только кажется, что штабы в реальном времени управляют деятельностью огромных масс войск - войсками всегда управляют ответственные командиры, штабы лишь систематизируют их деятельность и планируют деятельность "абстрактных войск в абстрактном пространстве карты". С другой стороны, ответственным командирам лишь мниться, что именно они делают историю и их подвиги/неудачи определяют реальное будущее.
В некотором роде, штабная деятельность парна такой науке как физика. Физика не занимается изучением реальных объектов в реальном мире, а лишь исследует модели реальных объектов в модели пространства. И только лишь эксперимент (а в военном деле бой) актуализирует деятельность физика.
Обратите внимание, в паре командир-штаб (как и в паре физик теоретик - физик экспериментатор) каждый из компонентов занимает рефлексивную позицию по отношению к другому. Теоретик осмысливает результаты экспериментатора и пытается на их основе построить новые теории, которые кладутся экспериментатором в основу новых опытов. Так и командир использует наработки штаба, отдает соответствующие распоряжения и ставит штабу уточненные задачи. Военная структура более совершенна, так как подразумевает наличие личной ответственности за все действия в схеме, что позволяет встраивать эту деятельность в организационные системы более сложного уровня.
Отметим, кстати, что вполне возможны и более сложные схемы организации "рефлексивной петли", но существующая двухтактная схема вполне доказала свою эффективность.
Мы должны заключить, что требование объективизация информационной деятельности с неизбежностью приводит к необходимости создания "рефлексивной петли", которая для задач управления проще всего может быть организована в виде пары командир-штаб.
Пока речь идет о фирмах и армиях, тезис, что управление есть необходимый элемент структуры, не вызывает возражений. Свои органы управления имеют государство, межгосударственные образования, партии, общественные союзы. А вот общество, или, более точно, гражданское общество по каким-то причинам не получило своего органа управления.
Кстати, там же читаем: "При подготовке Конституции РФ 1993 г. предлагалось включить в нее раздел "Гражданское общество". Это означало бы, однако, подчинить складывающиеся в сложный переходный период новые общественные отношения заранее предустановленной регламентированной схеме. Отказавшись от такого подхода, Конституция вместе с тем закрепила в первых двух главах ("Основы конституционного строя" и "Права и свободы человека и гражданина") основные условия и предпосылки, необходимые для…". Таким образом, конституция Российской Федерации демонстрирует вполне осознанный выбор рамочного принципа объективизации гражданского общества.
Проблема такого определения заключена в потере рефлексии. Отказавшись от заранее прописанных структур, российское государство возложило ответственность за осмысление и контроль процессов, происходящих в российском гражданском обществе, на себя. Но парная рефлексия в рефлексивной цепи государство - гражданское общество (а в такой паре это оценка деятельности государственного аппарата и внесение в эту деятельность корректив) должна осуществляться непонятно кем и в каких формах. Видимо, предполагается, что эту роль на себя возьмет все общество и оно будет выражать свое мнение (интересно, а как это мнение будет согласовано) в процессе выборов.
Выборов у нас много, только вот четырехлетний срок для рефлексии есть нонсенс. Оперативное управление гражданским обществом имеет характерные частоты неделя-месяц (время распространения информации), иногда снижаясь до дней (значимая информация). Для преодоления разрыва частот управления, государственная система начинает "расширятся", выстраиваются этажи власти такого мизерного уровня, что кажется, что их задачей является "дотянуться" до "последнего землепашца". В идеале перед нами будет хорошо простроенная иерархически-армейская модель организации, но с обратной связью только на самом нижнем уровне, этакий артефакт феодализма.
Более того, выборы оценивают не деятельность, но личность политика. Нет никакого инструмента, чтобы сказать: "а теперь пройдет 600-км на северо-запад в той же группировке", можно только изменить эту самую группировку (а куда уже она там пойдет, вопрос второй). То есть косвенное влияние на государственное управление выборы таки оказывают, но совсем не на том управленческом уровне.
Противоречие станет еще более заметным, если мы вспомним, что функция рефлексии государственной власти прямо вменена политическим партиям (на более подробном уровне с этим справляется целая система разделения властей). Партии как раз и являются тем инструментом, которые могут внятно сформулировать отношение к государственным делам. Отлично! Только вот тогда мы опять выпали из рефлексивной петли: государственное управление как ответ на партийное действие не является элементом гражданского общества.
На деле, картинка выглядит несколько странновато: власть и партии справляются со своей задачей, управления процессами в государстве. Но только вот каким именно способом гражданское общество поставит этой структуре "задачу" непонятно. Непонятно, каким способом гражданское общество (а оно, в силу приведенного определения не сводится к государству и партиям) может объективизировать свою деятельность - и вообще, есть ли какая-то деятельность у этого гражданского общества, которую можно считать работой?
Самый высший элемент структурности не входит не в одну рефлексивную петлю со хоть сколько-нибудь разумной скоростью деятельности, в результате чего осмыслением процессов в нем эпизодически занимаются СМИ. Проблема в том, что средства массовой информации сами по себе не несут никакой ответственности за информацию (формально, СМИ можно привлечь к ответственности лишь за форму подачи информации). То есть пара гражданское общество - СМИ не выполняет никакой полезной деятельности, а лишь "варится в своем соку".
Гражданскому обществу нужен свой штаб. В противном случае мы обречены оставаться обществом коллективного внушения и государственного управления. Этот штаб не должен быть государственным органом или средством массовой информации, однако его функция должна быть прописана в конституции страны.
Мы называем штаб гражданского общества "Стратегической администрацией", подчеркивая функции, которые возлагается на эту сущность. Администрация связана с государством, но не как подчиненный или управляющий орган.
Только тогда гражданское общество сможет объективизировать свою деятельность и совершать полезную работу не только как винтик экономического механизма.
[ назад ]
© 2005 Р.А. Исмаилов