С. Б. Переслегин

Я занимаюсь войной. Войной во всех ее формах: от кровопролитных межгосударственных столкновений до супружеских разборок. Войны возникают там, где сталкиваются интересы, и выживание второй стороны не рассматривается в качестве необходимого граничного условия. То есть — везде.

« — Вы против меня, следовательно вы против войны?

— Что вы. Я воюю всю жизнь.»

Я тоже.

«Король, который сотню лет над нами правил,

Привил стране лихой азарт войны без правил.»

Считается, что Европа знает толк в войнах. Если судить по количественным характеристикам: количеству сражений, длительности их, потерям, — то, наверное, это так. Хуже обстоит дело с качественной стороной дела. У меня была возможность присутствовать почти на всех крупных войнах европейской истории. Большого интеллектуального удовольствия это мне не доставило.

Суммируя свои наблюдения, я должен сказать, что Отражение, известное своим жителям, как «Земля», лидирует среди прочих Теней по ожесточенности битв, самопожертвованию, воле к победе. Славятся земляне и своим тактическим мастерством. Но научиться здесь стратегии можно только на уровне КМС или ниже. (Если, разумеется, не обратить свой взгляд на Китай эпохи враждующих царств.) Поэтому я предлагаю Вам военный учебник, составленный по материалам войн в Отражениях, мирах, для которых Земля — «последняя среди равных».

Мы начнем анализ с последней крупной войны на море — Японо-Американской. Она отличалась от большинства земных войн тем, что по крайней мере была подготовлена. Обе стороны занимались планирование будущих боевых действий не менее 20 лет.

ЭКСПОЗИЦИЯ:

США и Япония разделены Тихим или Великим океаном. Противоречия между этими странами касались судьбы Филиппинских островов (сфера влияния США), Китая (сфера влияния Японии), Юго-Восточной Азии (сфера влияния Великобритании). Они резко усугубились в результате так называемых «мирных конференций 20-х годов» (о коих мы еще будем иметь удовольствие поговорить), где Япония была вынуждена согласиться на ограничение боевых возможностей своего флота как в количественном, так и в качественном отношении.

Поскольку вопрос о господстве на Тихом Океане имел решающее значение в случае любого конфликта между Японией и США (военного ли, экономического ли, политического ли), было очевидно, что Япония неизбежно денонсирует Вашингтонский договор. В свою очередь это означало, что США необходимо смириться либо с перспективой ускоряющейся гонки морских вооружений, либо с перспективой войны.

Надо сказать, что это была приятная альтернатива. США экономически превосходили Японию. А поскольку последняя была еще и бедна ресурсами, энергетическими — в особенности, гонка вооружений, дополненная хотя бы минимальными торговыми ограничениями, ничего хорошего Японии не сулила. А с другой стороны, японский флот уступал американскому (на момент денонсирования морских соглашений), так что в принципе американцы могли, ничем особенно не рискуя, пойти и на военное решение конфликта.

Положение американцев усложнял, однако, назревающий конфликт с Германией. Конфликт этот носил чисто эмоциональный характер: хотя интересы США и Рейха в тот момент нигде не пересекались, американское общественное мнение не могло принять сам факт существования государства Адольфа Гитлера (который, в свою очередь, недолюбливал Соединенные Штаты). В результате вмешательства в военную политику морально-этических факторов стратегические усилия американцев раздвоились между Тихим и Атлантическим Океаном.

ОБСУЖДЕНИЕ:

— А вы полагаете, что морально-этические факторы не должны оказывать влияния на политику? То есть, «священный эгоизм» тальянцев вы считаете идеалом?

— Отнюдь. Стратегия не аморальна, она внеморальна. Помните: «целью войны является мир, который лучше довоенного, пусть, только с вашей точки зрения». В это «лучше» вы вправе вставить любые граничные условия.

— Например, уничтожение варварского фашистского режима в Германии?

— Почему нет?

— Тогда за что же вы осуждаете правительство Рузвельта?

— За неумение вести войну, разумеется. Если хотите, за примат этико-эмоциональных соображений над стратегическими.

— Не ясно.

— Ну хорошо. Пусть уничтожение упомянутого варварского государства есть цель войны. Почему из этого следует, что надо сосредоточивать флот в Атлантике?

— А что, не надо было?

— А вот этот вопрос уже не имеет отношения ни к морали, ни к этике, ни к цели войны. Это — вопрос стратегии, которая, если и не является точной наукой, то должна стремиться ей быть.

ДОКУМЕНТ:

«9 июня 1941 года в Белом доме Рузвельт принял Киммеля (командующий Тихоокеанском флотом США). Состоялась очень вежливая, пожалуй, даже светская беседа. Президент доверился адмиралу: США ведут тайные переговоры с некими японскими представителями (не названы) и другими заинтересованными лицами (также не названы), что обеспечит мир на Тихом Океане «на 100 лет». Внимательно слушавший адмирал отметил про себя, что собеседник сооружал прекрасные воздушные замки. Без перехода Рузвельт осведомился у Киммеля, как он относится к идее Нокса (военный министр) — взять с Тихого океана еще 3 линкора, оставшихся 6 с лихвой хватит. «Безумие!» — вскричал адмирал. «Так я и думаю. Я сказал Ноксу — это глупо», — верил Рузвельт.» (Яковлев.Н. Перл-Харбор..;1988. с.51.)

— Кто из них был прав: Нокс или Киммель?

— А как вы думаете?

— Оба виноваты. Такие вещи надо считать, исходя из конкретного плана войны, а не решать «в административном порядке». Кстати, сколько времени им было нужно для того, чтобы перебросить корабли?

— Правильный вопрос. Легко понять, что это определялось местом нахождения Тихоокеанского флота. Он мог базироваться как на Гавайские острова, так и на Сан-Франциско. Оцените оба варианта.

— Сан-Франциско дальше от Японии. Поскольку это более старая база, надо думать, что она лучше оборудована. Ее много легче защищать с моря, с воздуха, с суши. Наконец, базируясь на Сан-Франциско и Норфолк значительно легче маневрировать силами. С другой стороны, Сан-Франциско весьма удален как от Японии, так и от Филиппинских островов. Практически, держать флот во Фриско — это отдать океан Японии.

— Так ли это? Насколько свободно могут японцы распоряжаться своими силами при наличии американской эскадры в Сан-Франциско?

— В радиусе до Филиппин, пожалуй, свободно. А вот дальше двигаться рискованно. Практически при любой операции Тихоокеанский оказывается на фланге. При этом он обладает преимуществами сосредоточенности и близости к базе.

— Вывод?

— Держать флот на побережье — это отдать Филиппины, но лишить противника возможности развивать успех. Его риск максимален, свой минимален. Плюс — возможность маневра. Идеальный вариант для оборонительной стратегии. Оставить флот на Гавайях — это встречное сражение за Филиппины с реальными шансами удержать архипелаг. Плюс — возможность действовать против японских южных владений. Риск обеих сторон максимален. Идеальный вариант для наступательной стратегии. Разделить флот между базами — компромисс, неудовлетворительный с любой точки зрения.

— В рамках предложенной вами дилеммы разрешается и спор Нокса с Киммелем. Для оборонительной стратегии силы Тихоокеанского флота могут быть оставлены минимальными тем более, что возможно их быстрое усиление. К сожалению, не скрытное.

— Почему?

— Потому что корабли легко пересчитать, когда они идут Панамским каналом. Для наступательной стратегии флот должен базироваться на Гавайи и быть как можно более сильным. И, что самое существенное, он должен быть готов к нанесению первого удара.

— То есть, к агрессии?

— А вы видите иную возможность вести наступательную войну на море? Если уж вы ставите корабли в Перл-Харбор, принимайте ответственность за последствия. С моей точки зрения уже само по себе это перебазирование флота является актом агрессии.

— Ну, ваше толкование несколько расширительно. В конце-концов, Гавайи — это американская территория. Любое государство вправе произвольно расставлять свои вооруженные силы на своей территории.

— А я что-нибудь говорил о праве? Я говорил только об агрессии. И я не придаю этому термину оценочного значения.

— То есть, агрессия не обязательно аморальна?

— Да.

ЭКСПОЗИЦИЯ (продолжение):

Хотя очевидная стратегическая уязвимость страны должна была побудить японских стратегов действовать разумно, они последовали примеру американцев и создали себе дополнительные трудности, разделив свое внимание между Югом (США И Великобритания) и Севером (Советский Союз). В сущности все тридцатые годы Флот готовился к одной войне, а Армия — к другой.

Здесь японцев, впрочем, можно понять. Манчжурию они рассматривали, как необходимое условие выживания страны. Это означало длинную и необорудованную границу с «северным соседом», у которого были основания не слишком хорошо относиться к Японии. Так что все «агрессивные планы японцев на севере» вполне могли быть планами превентивной войны с ограниченными целями.

Стратегическая раздвоенность, однако, к добру не приводит. Локальные конфликты на Хасане и Халкин-Голе способствовали дальнейшему ухудшению отношений между Москвой и Токио. Соответственно, все больше ресурсов направлялось на вспомогательное (с точки зрения реальных экономических интересов метрополии, которая прежде всего нуждалась в нефти) направление. Между тем, отношения на Тихом Океане начали быстро обостряться. США объявили эмбарго на поставку сырья в Японию, и война на юге стала из вероятной неизбежной.

Перед японским командованием стояла сложная задача: быстро (поскольку на длительную войну стране не хватало ресурсов) разгромить флот Соединенных Штатов Америки, захватить Филиппины и вынудить американцев заключить компромиссный мир. Перед нами довольно редкий пример глобальной войны с ограниченными целями.

ПЛАНЫ И ИСПОЛНИТЕЛИ:

«Американский стиль» ведения войны — это организованность. Как правило, военного искусства в классическом понимании этого слова в действиях американцев нет вообще: победа достигается безупречной работой тыла, предельным насыщением войск боеприпасами, огромным превосходством в технике. Соответственно, высшие американские военные зачастую лишены той индивидуальности, которая характерна для европейских военачальников, и влияние их неповторимой личности на ход событий весьма незначительно.

Ход боевых действий в Японо-Американской войне связан поэтому не столько с именами Старка или Киммеля, сколько с именем Франклина Рузвельта. Он-то во всяком случае был яркой индивидуальностью.

Рузвельт, как известно, мемуаров не оставил, и приходиться судить о его замыслах по записям отдельных бесед президента с членами правительства, дипломатами, военными деятелями. При чтении создается впечатление, что Рузвельт был весьма откровенен — необычное качество для политика. Принадлежа к психотипу «интуитивно-этический экстраверт» (гексли), Рузвельт не мог относиться серьезно к словам. Он слишком хорошо знал ту истину, что скрыть информацию можно только в двух случаях: когда ее не знает никто, и когда ее знают все. И как всякий этик, президент предпочитал второй вариант.

Рузвельт вывел страну «великой депрессии» не в последнюю очередь за счет ускоренной милитаризации экономики (так же действовал и Адольф Гитлер в Германии). Созданная сильная армия требовала применения. Развитие обстановки в Европе предоставляло возможность выбрать момент, чтобы бросить на чашу весов могущество Соединенных Штатов.

Для этого Рузвельт должен был сломить сопротивление «изоляционистов», традиционно сильных в конгрессе. Единственным способом сделать это, не расколов страну, было заставить противника напасть первым. И президент провоцировал Германию всеми возможными способами, благо американский закон о нейтралитете позволял это делать. В Великобританию шел поток американских военных грузов.

Японцы, однако, воспользовались разгромом Франции, резким ослаблением Британской Империи и отвлечением внимания США, начав продвижение в Юго-Восточную Азию. Рузвельт, полагая, что отношения с СССР не позволят противнику действовать активно, занял предельно жесткую позицию: нефтяное эмбарго подкреплено ультимативным требованием об очищении Китая. (Позже госсекретарь клялся и божился, что под «Китаем» в этом документе понимался в сущности Индокитай, и что Манчжурия ни в коем случае не имелась в виду. На мой взгляд, человек, занимающий высокое положение, способен откровенно признать свой непрофессионализм, только если это необходимо, чтобы скрыть нечто, более предосудительное).

Таким образом, план Рузвельта вырисовывается следующим образом: заведомо неприемлемыми действиями вынудить одного из партнеров по «Оси» объявить войну США. Риска в этом не было: территорию страны прикрывали два океана. Сам по себе факт вступления в войну предоставлял Рузвельту дополнительные политические возможности.

— Вы повторяете высказывания врагов президента: он-де в своих эгоистических целях втягивал американцев в войну...

— В своих — конечно. Но почему эгоистических? Разве изоляционизм был в интересах США? Нетрудно просчитать, что оставшись нейтральными, они проигрывали при любом исходе европейской войны. План Рузвельта был, на мой взгляд, абсолютно корректным. Вот только флот надо было убрать с Гавайев...

На «той стороне» ведущую роль играл Исироку Ямомото, возглавивший Объединенный Флот. Психотип «интуитивно-логический интроверт» (бальзак), 40 лет службы в ВМС. Участвовал в Русско-японской войне, был ранен в Цусимском сражении. Работал военно-морским атташе в США. Чемпион флота по го.

Полезность внезапного (без объявления войны) удара по главной военно-морской базе противника и его боевым кораблям показали действия адмирала Того в Порт-Артуре — мер, что называется, был у Ямомото перед глазами. Однако, Перл-Харбор был несколько дальше от Японии, нежели Порт-Артур. Ключ к решению Ямомото нашел в массированном использовании авианосцев.

— Это широко известно и вряд ли нуждается в повторении. После удара авианосного соединения Нагумо по Гавайским островам стало ясно, что линейный флот более не является решающим средством войны на море. Олицетворением морской мощи навсегда стал ударный авианосец. Этот вывод был подкреплен ходом сражений в Коралловом море и у атолла Мидуэй.

— Канву событий вы изложили верно. Вспомним, однако, Сунь-Цзы. «Всякий знает форму, в которой я победил, но никто не знает форму, в которой я организовал победу.»

— Вы намекаете, что в истории Перл-Харбора была скрытая семантика?

— А вы представляете себе успешную операцию стратегического значения, в которой нет скрытой семантики?

— Ну, историки спорят: было ли эта операция действительно удачной...

— Историкам можно спорить. Задам, однако, простой вопрос. Предположим, я командую американским флотом, вы — японским. Вы предпочли бы начать игру с довоенной ситуации или с ситуации после Перл-Харбора?

— Я предпочел бы командовать американским флотом до Перл-Харбора... Однако, согласен — Ямомото достиг заметного успеха. Так что там со скрытой семантикой?

— Проследим за событиями внимательнее. Как известно, в те времена господствовала «линейная доктрина». Авианосец именовался вспомогательным кораблем, пригодным, в основном, для воздушной разведки. Иное назначение авианесущим кораблям придавала исключительно японская «молодая школа» — Футида, Гэнда, тот же Ямомото. Правда, еще в тридцатые американцы наносили удары по Гавайям авианесущими соединениями, но это было в ходе игры на картах, и посредники неизменно критиковали действия нападающих, как невозможные в реальной войне. Во всяком случае, «оргвыводов» о этому поводу сделано не было.

Ямомото же начал именно с «оргвыводов»: с создания кадров 1 воздушного флота. Заработала система тренировки летного состава, причем — ориентированная на конкретную операцию. Решалась куча попутных технических проблем типа приделывания деревянных стабилизаторов к торпедам, предназначенным для мелкой гавани Перл-Харбора. Проводились теоретические военно-штабные игры.

К ноябрю 1941 года ударное соединение было почти готово к бою. «Почти», потому что летчики двух последних по времени спуска авианосцев — «Секаку» «Дзуйкаку» олного объема боевой подготовки не прошли. Это, кстати, имело далеко идущие последствия.

Важнейшим условием проведения операции была секретность. Так считалось, так считается и поныне.

— Считалось? А на самом деле?

— Никакой секретности не было. Американцы читали японский код. И о Перл-Харборе они знали .

— В общих чертах?

— МИД Японии передавало своим дипломатическим представителям в Вашингтоне: «Нам страшно трудно изменить дату, установленную в моей телеграмме N 736. Вы должны знать это, но я знаю и то, что вы прилагаете сверхчеловеческие усилия. Придерживайтесь нашей политики и делайте все возможное. Не щадите никаких усилий, чтобы добиться желательного для нас решения. Вы не можете и догадываться о причинах, по которым мы хотим урегулировать японо-американские отношения к 25, однако, если в течение ближайших трех или четырех дней вы сможете закончить ваши переговоры с американцами, если подписание соглашения может быть завершено к 29 (давайте я напишу эту дату для вас прописью — двадцать девятого), если окажется возможным обменяться соответствующими нотами, если мы сможем добиться понимая с Англией и Голландией, коротко говоря, если все будет завершено, мы согласны ждать до этого дня. Но эту дату абсолютно нельзя изменить. После нее события будут развиваться автоматически.» (Яковлев.Н.. 204)

Как бы вы проанализировали этот текст?

— После двадцать девятого начнется война, это однозначно.

— Когда?

— Это легко вычислить. Если договор подписан 29, операцию еще можно отменить. Значит, она не могла начаться ни 30 ноября, ни даже 1 декабря. Внезапное нападение желательно осуществлять на рассвете выходного дня. Наиболее вероятные дни суббота 6 или воскресенье 7 декабря. Как оно и было в действительности.

— Далее.

— Начать войну можно внезапным ударом по Сингапуру, Филиппинам, голландским колониям или Перл-Харбору. Для первого варианта шесть дней на уведомление на отмену операции — слишком долгий срок. Третий вариант не обязательно означает немедленное вступление США в войну. Остается Филиппины и Гавайи. Я бы сказал, что в субботу нужно было ожидать внезапного удара по Маниле. А в его отсутствие удар в воскресенье по Перл-Харбору выглядит неизбежностью.

— Оперативный расчет на уровне одноходовки.

— Но Ямомото не мог знать, что японские коды расшифровываются.

— Конечно. Это вопиющие безобразие со стороны Японии — спользовать ненадежные коды. Однако, Ямомото был обязан исходить из того, что на Тихоокеанском флоте США нормально налажена служба. А в этом случае подход ударного авианосного соединения должен был быть обнаружен.

Во-первых, о выходе авианосцев в море должна была сообщить американская разведка. Далее, служба перехвата должна была «потерять» вианосцы.

— «Потерять» ?

— Они шли в режиме радиомолчания. Японцы организовали радиоигру, направленную на то, чтобы внушить радиооператорам: флот по-прежнему находится во внутреннем море. Но такую игру достаточно трудно согласовать — слишком много станций и кораблей. Возникают подозрения, что положение некоторых кораблей идентифицировано неточно. Объект «потерян». Это может ничего не обозначать. Может обозначать операцию. Во всяком случае, в ситуации, когда «потеряно» несколько авианосцев и кораблей прикрытия, разумно исходить из того, что идет операция.

Наконец, авианосцы должна была обнаружить авиаразведка. Насколько я понимаю, Ямомото не сомневался в том, что они будут обнаружены. Вопрос лишь — когда.

Именно для того, чтобы уменьшить для американцев «время принятия решения» момото и применил стратегию непрямых действий: соединение Нагумо направилось на север, сосредоточилось в Курильских водах и направилась к Гавайя не с запада, а с севера. Корабли соблюдали светомаскировку, радиомолчание. Они обходили все острова, двигались мимо распространенных судоходных трасс. Шестого числа утром авианосцы оказались в пределах радиуса действия патрульной авиации американцев.

Расчет Ямомото оправдался. Направление с севера оказалось прикрыто слабо. Корабли приняли топливо, будучи не обнаруженными противником. В 11.30 на кораблях зачитывается приказ Ямомото, — великолепная задумка адмирала — на мачте флагмана «Акаги» однимается реликвия японского флота — боевой флаг броненосца «Микаса». Соединение увеличивает ход до 20 узлов.

Идет борьба со временем. Ямомото знает: корабли обнаружат. Но он понимает и то, что существует «лаг времени» : обнаружат, сообщат, проверят, обсудят, не поверят, проверят еще... Время, проигранное противником, выиграно японцами. Он определял этот «лаг» в одни сутки.

— Почему?

— Было указано, что если корабли обнаружены до шестого, операция безусловно отменяется. Если седьмого — безусловно осуществляется. Шестого — ешение принимает командир соединения.

— Соединение не было обнаружено.

— Это — полная безответственность американцев. В частности, Киммеля. Ямомото об этом и мечтать не смел. Недаром он сказал в своей напутственной речи, что летчикам придется прорываться к цели с боем. Недаром он исходил в своих расчетах из того, что будет потоплена треть соединения Нагумо.

— Вы хотите сказать...

- Да. Ямомото планировал не внезапный удар, а встречный бой. И его действия были рассчитаны только на то, чтобы создать благоприятные условия для такого боя.

— Но встречный бой в эпсилон-окрестности главной неприятельской базы — это огромный, недопустимый риск.

— Конечно. Ямомото рассчитывал на те преимущества, которые он получает за счет: 1) специальной подготовки личного состава именно к этой операции; 2) выигрыша времени; 3) высокого боевого духа, искусственно созданного на кораблях соединения. И даже при всех этих условиях шансы на успех оценивались как 40 к 100.

— Азартная игра.

— В этом его и обвиняли. «Так я и выиграю ее», — сказал адмирал. Дело в том, что при ином варианте действий шансов не было вообще. Просчитайте.

— Собственно, мы уже проверяли. Не начинать войну Япония не могла — эмбарго. Действия на севере не давали нефти. Удар только против Ост-Индии и Сингапура — нерешительная компромиссная стратегия, обреченная на неудачу. Действия против Филиппин при полностью боеспособном Тихоокеанском флоте США в лучшем случае привели бы к захвату Филиппин и перспективе длительной войны., при любом раскладе без удара по Перл-Харбору не обойтись.

— А чем бить? Линкорами — традиционно. Кроме того, лаг времени уменьшается до нуля. Миноносцами — х в должном количестве к Гавайям не доставишь. Подводными лодками? В гавань могли войти только сверхмалые. Ямомото их и применил, впрочем, без успеха. Остались авианосцы. Достоинства: неожиданность для противника, возможность нанесения удара не только по кораблям, но и по инфраструктуре. И — счет радиуса действия самолетов — вновь выигрыш времени.

Я прошу понять главное: дело было не в авианосце, как таковом. Дело было в том, что его применение В ЭТОЙ КОНКРЕТНОЙ ОПЕРАЦИИ позволяло выиграть оперативное время. Прежде всего — счет эффекта инновации. Позволяло лучше подготовить личный состав. Опять-таки — счет эффекта инновации: «эту музыку играли молодые. Для молодых», — вианосный флот не был скован традициями, старыми уставами, старыми битвами. Не авианосцы выпустил адмирал Ямомото против линкоров, но ИННОВАЦИИ ПРОТИВ ТРАДИЦИЙ.

— Значит ли это, что в другой ситуации можно было достичь успеха, «разыгрывая» линкоры против авианосцев?

— Конечно. После того, как «общественное мнение» морских штабов повернулось в сторону авианесущих кораблей, их использование в качестве ударной силы стало шаблоном. Применение линкоров — нновацией, дающей дополнительные шансы на успех.

— Но разве все без исключения попытки боевого использования линейного флота не завершались во Второй Мировой Войне катастрофической неудачей? Вспомните «Рипалса» «Принца Уэльского», сражение за Лейте, судьбу «Ямато», наконец.

— «Ямато», «Рипалс» «Принц», не имея даже номинального прикрытия с воздуха, попали под удар двух или трех сотен палубных самолетов. Соотношение сил (по количеству кораблей, тоннажу, численности экипажа) — 4-5 к одному. Находись на месте этих линкоров ударный авианосец с полным комплектом самолетов, он точно также был бы потоплен. Боюсь, что эти примеры ничего не доказывают. Еще в 1905 году Костенко сказал: «Задача не в том, чтобы строить непотопляемые корабли. Задача в том, чтобы маневрировать ими так, чтобы их не расстреливали в упор.»

Битва за Лейте — начительно более интересный пример. Там японцы сделали именно то, о чем мы говорили: использовали авианосцы Озавы, как приманку, и нанесли удар линейными кораблями. Несмотря на то, что соотношение сил было катастрофическим, сама операция разрабатывалась в спешке и не была толком подготовлена, японцы были очень близки к успеху... Впрочем, до 1944 года мы еще дойдем. Продолжим анализ 1941-го.

Успех удара по Перл-Харбору был неожиданным даже для Ямомото. Рискну даже предположить, что он сильно нарушил его планы.

— Каким образом?

— Вмешался психологический фактор. Ямомото предполагал, что сражение у острова Оаху будет выиграно, но это будет, хотя и громкая, но более-менее обычная победа. Для американцев, соответственно, более-менее обычное поражение. Чаша весов сместится в сторону Императорского флота, будут обеспечены условия для действий против Филиппин. Не более. Тихоокеанский флот США понесет потери от неожиданного и сильного удара, но и сам нанесет потери дерзкому противнику.

Случилось, однако, так, что японцы имели полный успех. И в сознании ВСЕХ американцев — от Президента до последнего солдата Перл-Харбор стал символом не обычного поражения, а позора. Позора, который надо было смыть во чтобы то ни стало, каких бы потерь это не стоило. Страна сплотилась. За объявление войны голосовали даже изоляционисты. Так были перечеркнуты надежды Ямомото на ограниченную войну.

Ударное соединение не было готово развивать успех. Прежде всего — сихологически. Они ожидали массовых налетов вражеской авиации — с наземных баз, с необнаруженных до сих пор авианосцев. Они и подумать не могли, что противник не способен к сопротивлению.

Гэнда еще до войны предлагал высадить десант на Гавайские острова и очень огорчился, когда Ямомото отверг этот план. Но Гэнда как раз и рассчитывал на полную победу, что не лучшим образом свидетельствует о его реализме.

— Так могли или не могли японцы высадить десант?

— Высадить могли. Однако, это означало, что кроме соединения Нагумо необходимо отправить через океан группу транспортов, как-то прикрыть ее, обеспечить горючим (а танкеров не хватало) и поддерживать секретность на всем ее пути. Количество лиц, посвященных в идею операции, возрастало на порядок.

Однако, главное не в этом. Проблема заключалась в том, чтобы обеспечивать десантную группу. Длина коммуникационной линии — три тысячи миль. На ее конце пусть и потрепанная, но все-таки база флота. Гарнизон. наземная авиация.

Прикрывать высадку вы можете с авианосцев. Но запасы топлива на кораблях Нагумо не беспредельны. Рано или поздно, ему придется уйти. И десант остается изолированным и с моря, и с воздуха. Можно ли было всерьез рассчитывать, что десантники успеют захватить все стратегические точки Гавайев за те два-три дня, когда соединение Нагумо еще может маневрировать в водах Гавайев?

Другой вопрос, что можно было бы сымпровизировать высадку на островах нескольких батальонов смертников с приказом «жечь все, что горит» — нанести как можно больше ущерба инфраструктуре базы.

— По принципу: Родина Вас не забудет?

— С учетом местного колорита это звучит так: «Земля предков воздвигнет в вашу честь храмы».

Не знаю, почему Ямомото не пошел на это. Может быть сыграла роль нелюбовь бальзака к подобным тактическим выкрутасам. Может быть, не хотел давать противнику лишнего психологического козыря в виде уничтожения десанта.

Оперативное соединение повернуло назад.

— Вы поддерживаете Нагумо в том, что он не нанес второго удара?

— Это — единственная серьезная ошибка японцев во всей операции. Поскольку авианосная группа сохраняла боеспособность, операцию следовало продолжать, имея в качестве объекта-цели нефтехранилища, доки, ремонтные мастерские.

— На мой взгляд, с нефтехранилищ надо было начинать.

— Спорно. После вывода из строя кораблей и аэродромов проще долбать нефтехранилища, нежели атаковать корабли и аэродромы после пожара нефтехранилищ.

— Почему Нагумо не продолжил операцию и почему Ямомото не приказал ему сделать это?

- Здесь мы вступаем в область догадок. Скорее всего, сыграла роль национальная черта японского народа: неспособность к импровизации. Второй удар не был подготовлен, не был просчитан, рисковать не хотелось.

Далее развернулось общее наступление японцев. Филиппины, Индокитай, Малайзия, Сингапур. Развитие первоначального успеха.

— Закончившееся Коралловым морем и Мидуэем.

— Не так все просто. Мидуэй — решающее сражение войны и уже поэтому заслуживает обстоятельного анализа. Заметим прежде всего, что в обеих названных вами операциях японцы не искали сражения и не ожидали его. Оно развертывалось по воле противника, который, таким образом, пользовался преимуществом внезапности.

Это опять-таки связано с кодами.

— Конечно, но суть дела не в этом. Вопрос: почему японцы не стремились к сражению. Кажется, что получив преимущество в силах — очевидно, что временное, они должны были действовать активно, искать битвы с главными силами флота противника.

— Ну, им не было нужды рисковать.

— Почему?

— Ситуация и так складывалась достаточно благоприятно.

— Называйте вещи своими именами. Япония выигрывала войну.

— В это невозможно поверить. В это не верили сами японцы.

— Вот именно. В это не верили американцы и японцы, знающие о реальном и потенциальном соотношении сил. В это не верите вы, знающие, чем война кончилась. Но мы ведь не связаны рамками одного Отражения. Мы можем наблюдать за тенями событий, приписывая им вероятность истинность. И в Тени вероятность победы Японии, если измерять ее между Коралловым морем и Мидуэем, очень высока.

Японская экономика отставала от американской? Однако же, свершилось после войны «экономическое чудо». Вы можете гарантировать, что его не могло произойти во время войны, когда в руках Японии сосредоточился огромный сырьевой потенциал?

Согласен, это не выглядит вероятным, ибо именно поражение и потеря источников сырья заставили японцев интенсифицировать экономику. Но, владея империей, разве не могли они развиваться экстенсивным путем? Советский Союз выдержал сорок лет.

Кроме того, победа в Тихоокеанской войне зависела не столько от экономических возможностей, сколько от господства на море. США ничего не смогли бы сделать с Японией, если бы их флот был вытеснен с театра военных действий.

— Насколько я помню, оперативным центром позиции японцы читали Австралию. И Коралловое море, и Мидуэй были направлены на изоляцию континента. Имея его в руках, Япония рассчитывала отбить любое контрнаступление противника.

— Ну, от такого подарка, как Австралия, никто бы не отказался. Однако, в этом деле были свои тонкости. Я, например, склонен считать, что обе поименованные операции — Коралловое море, и Мидуэй — отношения к Австралии не имели.

— Это противоречит заявлениям японцев. Смотри, например, «Сражение у атолла Мидуэй» Футиды и Окумии.

— Допускаю, что Футида мог думать , что боевые планы Ямомото исходили из знаменитой «теории о первостепенной стратегической значимости Австралии». Я допускаю даже, что Ямомото нечто подобное ему говорил. Но, почему, собственно адмирал должен был сообщать капитану 1 ранга все свои замыслы?

— А почему нет? Он ему, вроде, доверял.

— Доверял. Мог рассказать ему замысел сражения. Но стал бы он раскрывать перед подчиненным такую зыбкую вещь, как философия войны на море?

Разверните карту Тихого океана. Посмотрите, сколь он огромен, сколь мало на нем островов и архипелагов. Подумайте, что далеко не каждый остров был пригоден в качестве базы, а из пригодных — далеко не каждый был реально использован. Оцените все это, и вы поймете, что есть немало общего между стратегией войны на Тихом океане и стратегией горной войны.

Слабые полководцы считают, что горы способствуют обороне, и стремятся максимально укрепиться на занятых позициях. Полководцы, заслуживающие это звание, понимают, что особенность горного театра военных действий — это бедность его коммуникациями и повышенное значение тех немногих транспортных узлов, которые есть в полосе операции. Соответственно, они считают секретом победы подвижность, позволяющую захватить эти узлы и блокировать войска противника на их сильных, укрепленных и бесполезных позициях. Вот почему горная война стремится к маневренности, а не к позиционности, как правильно отметил еще Энгельс.

— Вновь теория оперативной связности?

— В известном смысле, ее вырожденный вариант. В обычной ситуации каждая точка позиции обладает некоторой связностью — оложительной хотя бы для одной стороны. То, что мы называем узлом, — точка экстремальной связности. Для оперативного центра экстремум представляет собой максимум.

Важно, однако понять, что пусть город Минск и представляет собой узел высокого ранга, точку пересечения ряда дорог, это не означает, что вообще все дороги в ближайшей эпсилон окрестности проходят через Минск. Поэтому захват этого города не обязательно сделает связность позиции противника отрицательной.

А если вы посмотрите на Кавказский фронт 1 мировой войны, вы немедленно заметите, что через Саракамыш действительно проходили все возможные пути снабжения русской армии, все без исключения. Связность всей позиции концентрировалась в этой единственной точке. И стоило потерять ее, связность становилась отрицательной, и позиция немедленно разваливалась.

Теперь посмотрите с этой точки зрения на Тихий океан. Тот же вырожденный случай: вместо непрерывной группы — конечная. Отдельные точки (острова, оборудованные как базы, связанные с метрополиями более-менее постоянной транспортной линией), обладающие огромной связностью в море, точнее океане нуль-связанных пунктов. Овладейте сетью этих точек, и Океан ваш. Противник никогда не сможет их вернуть, ибо его позиция обладает огромной отрицательной связностью.

(Никогда, это, конечно, сильно сказано. До появления межконтинентальных ракет и кораблей с ядерными реакторами — то есть, до ближайшей революции в промышленности и военном деле.)

А теперь оцените-ка РЕАЛЬНОЕ значение атолла Мидуэй — оборудованного острова, расположенного в геометрическом центре театра военных действий, между двумя американскими базами (Перл-Харбором и Датч-Харбором).

— Ярко выраженный центр позиции.

— Ярко выраженный, но, отнюдь, не очевидный.

Начинает вырисовываться истинный план японского адмирала. Первоначально осуществляется двойная операция отвлечения. Десант в Новую Гвинею и обеспечивающие его действия в Коралловом море должны приковать внимание противника к Австралии, тем более, что упомянутая «теория о первостепенной важности...» большим секретом ни для кого не была. Удар на Датч-Харбор имел своей целью озаботить американцев еще и безопасностью Аляски (а при везении создать у их берегов трудно устранимую слабость). А в это время ударное соединение Нагумо захватывает Мидуэй и создает там базу.

В свое время Того, выведя из строя несколько русских кораблей внезапной атакой, добился победы в войне, блокировав русский флот в Порт-Артуре. Цусима известна всем, как яркое завершение боевых действий. Но решающее значение имела не она, а бой 28 июля, к котором русский флот не потерял ни одного корабля, но был принужден к возвращению в крепость.

Блокировать Оаху много труднее, чем Порт-Артур. Речь могла идти только о так называемой «дальней блокаде». И Мидуэй подходил для этого превосходно.

Представьте на секунду, что этот план удался. Не было никакого сражения за Мидуэй: американские корабли оставались в базе. Ни та, ни другая сторона не понесла потерь. Атолл в руках японцев, на него перебазированы 280 самолетов, которые в Тени Земля утонули вместе с авианосцами ударного соединения. А после этого следует второй десант на Гвинею. И что делать американцам?

— Контратаковать...

— То есть, вывести свой флот, в данный момент слабейший, из базы и искать сражения в надежде на тактическую победу. Делать то, что в нашей Реальности делали японцы в сорок четвертом. Боюсь, с тем же результатом.

Или оставаться на Гавайях, теряя оперативную свободу, все сильнее подвергаясь действию блокады. Перл-Харбор мог превратиться в Порт-Артур (с теми же особенностями: слабость ремонтной базы, удаленность от метрополии, блокированность). Рано или поздно, Тихоокеанский флот США был бы вынужден прорываться в Сан-Франциско, и не факт, чтобы это ему удалось. А на Атлантике все это время создавалась бы ОЧЕРЕДНАЯ ВТОРАЯ ТИХООКЕАНСКАЯ ЭСКАДРА.

Японцы были не так уж далеки от победы. Они даже прикоснулись к ней между Коралловым морем и Мидуэем. И если бы план Ямомото был выполнен, он мог быть признан одним из самых красивых замыслов в истории войн на море.

— Он не был выполнен только — нания американцами японских кодов? Как-то слабо верится, что вся Вторая Мировая Война на Тихоокеанском ТВД «висела» на частной шпионской операции, удачно проведенной американцами.

— А вот тут дело обстоит значительно сложнее. Прежде всего, вклад шпионажа в военную историю вообще недоучитывается. Руаян упоминал о женщине, действия которой привели к уничтожению ряда транспортов союзников, заметив, что подобные потери мог бы нанести англо-французам свободно действующий на коммуникациях дредноут. История из пикульского «Моозунда», в которой русская разведчица отправила на минное поле десяток новейших германских эсминцев, основана на подлинных фактах. Не забывайте, что вся теория стратегии, которой мы пользуемся, является аналитической, а разведовательные операции, подпольная работа, партизанские действия имеют отношения к хаосу, то есть — к магии Логруса.

— Значит, для борьбы с ней нужно применять Знак Образа?

— Ямомото и пытался это сделать: стратегическая дальняя блокада — оружие стратегии, а не тактики, порядка, а не хаоса.

— Вы всегда говорили, что «стратегические козыри старше».

— Так то оно так, но не забывайте об особенностях данной истории: то, что Япония уступала США по экономическим и военным возможностям, была слабее на суше, на море, в воздухе. Отставала в науке. То есть, если стратегические козыри были в руках Ямомото, то козыри большой стратегии оставались у Рузвельта. И дело решила тактика.

Сначала японцы — «логрусовой магии» не смогли обеспечить секретность операции. Вместо блокадных действий получилось сражение. Это еще не было страшно: на стороне американцев была только внезапность, на стороне японцев — сила. Но сражение они проиграли.

— Почему?

— На этот вопрос столько ответов, что вы можете выбирать. Случайность. В конце-концов, В «Civilization» ногда и трирема топит баттелшип. Это один ответ. Господь пришел на помощь американцам — в своей неизъяснимой благости. Второй ответ. США спас радиолокатор, давший американским кораблям и самолетам неоценимое тактическое преимущество. Третий ответ.

— А можно поближе к стратегии?

— Можно. Ямомото-бальзак предпочитал стратегические решения. Тактические стычки его не вдохновляли. Поэтому он командовал операцией в целом, оставив бой на попечение Нагумо. Последний был не глуп, но большими талантами не отличался. Действовал по принципу «угроза — ответ», не пытаясь осмыслить положение дел в целом.

Далее сыграла роль уже упоминавшаяся национальная черта (думаю, усиленная политической системой, не то квазитоталитарной, не то квазифеодальной) — неспособность к импровизации. В сражении, над которым с самого начала нависал Знак Логруса, японцы действовали по правилам, более того — по уставу.

Они проиграли, опоздав на 5 минут с подъемом самолетов с авианосцев. Но до этого они час снимали с машин бомбы, складывая их на полетных палубах, и подвешивали торпеды. Потому что «по уставу» отив кораблей торпеда является более сильным оружием, нежели бомба. Не исключено, впрочем, что Нагумо просто пытался сделать оперативную паузу, чтобы разобраться в ситуации.

— Надо было атаковать сразу?

— Да. Но даже после гибели авианосцев сражение еще не было проиграно. Еще были линкоры соединения прикрытия. У американцев осталось не так уж много самолетов. «Йорктаун» был оставлен командой. Можно было возобновить сражение на следующий день и вырвать победу у торжествующего противника.

— Либо — потерять еще и линкоры.

— Это уже не имело значения. Мидуэй был решающим сражением: победитель выигрывал войну.

— Почему?

— По стратегическим причинам: решалась судьба плана Ямомото. По психологическим причинам, весьма важным именно для японцев с их «восточным темпераментом». Наконец, по одной чисто технической причине — соединение Нагумо было Первым ударным авианосным соединением. Еще Русско-Японская война показала, что японцы обеспечивали ударные корабли элитным личным составом: броненосцы первой эскадры стреляли и маневрировали лучше остальных кораблей. Во Вторую Мировую положение усугубилось.

Потеря 4 авианосцев была очень неприятной, но терпимой. Гибель 280 самолетов, утонувших вместе с ними, срывала многие замыслы, но эти авиационный парк пока еще можно было восстановить. А вот потерю подготовленного кадрового состава 1 воздушного флота возместить было нечем. С этого момента американцы получают преимущество в равных воздушных боях. Потом, когда потоком пойдет новая техника, это преимущество усугубится.

Именно поэтому, после гибели группы «Акаги» японцам нечего было терять. Но это и означало, что сражение им нужно было доводить до логического конца.

Собственно, это является общим правилом: никогда не прерывайте решающего сражения. Не думайте, что вы сбережете силы, отказавшись от продолжения неблагоприятно складывающегося для вас боя. Проигрывая войну, вы эти силы все равно потеряете.

Японцы не решились рискнуть «Ямато», направив его против «Энтерпрайза» у Мидуэя. Они потеряли его тремя годами позже под Окинавой, направив против нескольких авианосных соединений. И остальные корабли, уцелевшие в решающем сражении, погибли в последующих боях. Бесполезно и в общем бесславно.

— Но «довести до конца» скорее всего означает превратить поражение в разгром.

— Конечно. Именно это и должно быть целью командира в данной оперативной ситуации.

Поймите, в штабных колледжах учат, как надлежит выигрывать войны. Но если одна из сторон войну выиграла, то вряд ли мы погрешим против истины предположив, что вторая — ее проиграла. То есть, поражение в войне — явление столь же распространенное, как и победа. А это значит, что грамотный военачальник должен уметь правильно проигрывать.

В конце концов, шахматист, доигрывающий окончание «король против короля и ферзя» никогда не получит даже третьего разряда. Если нечто подобное сделать на международном турнире, тебе никогда больше не получить приглашения. Но, например, «доигрывание» французами кампании 1940 года после успеха операции «Гельб» — это примерно то же самое. Аналогичным образом я могу оценить продолжение войны немцами после Сталинграда.

— Они надеялись на раскол среди союзников.

— А обладатель одинокого короля может рассчитывать на пат. Или на землетрясение в турнирном зале.

— Но война все же не шахматы, там люди гибнут.

— Вот именно. Потому первый принцип стратегии — минимизация потерь — является не только стратегическим, но и этическим императивом. Но это значит, что если вы не в силах выиграть войну, то проигрывать надо быстро. Лучше сразу. Чтобы свести к нулю экономические,. демографические да и психологические последствия поражения. Отсюда и требование «сражаться до конца». Либо выиграть, либо — счерпать все возможности борьбы и немедленно капитулировать, спасая экономический потенциал и сводя к минимуму жертвы среди мирного населения. Не допустить двух-трехлетней бессмысленной агонии.

— Не так просто заставить капитулировать народ, не испытавший еще всех тягот войны. Вы рассуждаете, что достаточно рескрипта высшего руководства, чтобы страна смирилась с вражеской оккупацией.

— Да, это одна из проблем этики войны. Вначале, свято веря в собственную непобедимость, правители подогревают народ, изображая врага исчадием ада. Потом, когда приходит пора переговоров, выясняется, что народ отрицает любой компромисс. «Мы все умрем, но не сдадимся... Мы опадем на землю, как лепестки вишни... Яшма разбивается вдребезги, так будет и с нашей нацией...»

— Тотальная война.

— В любой ситуации необходимо расширять, а не сужать себе «возможное пространство решений». Начиная войну, следует позаботиться и о возможности компромиссного мира, и о действиях на случай тотального поражения. А посему не надо возбуждать негодование народа. «Сегодняшний противник завтра будет вашим покупателем, а послезавтра — союзником» — единственная подходящая формула для военной пропаганды.

— Ну, при такой пропаганде едва ли возникнет народ с энтузиазмом перенесет военные лишения.

— А энтузиазма и не нужно. От него слишком недалеко до самопожертвования.

— Это-то чем плохо? То есть, не с общечеловеческой, а с военной точки зрения.

— Хотя бы тем, что после войны страна оказывается ментально обескровленной. Жертвуют собой — лучшие.

Что касается самой войны... Процитирую, пожалуй, «Звирьмаррилион» :

«Эльфы и их союзники проявляли чудеса доблести/героизма, орки гибли десятками тысяч, предатели изничтожались под корень, но при этом побеждали все-таки морготовцы.»

Подвиг есть вещь, противоречащая этике НОРМАЛЬНО ОРГАНИЗОВАННОЙ войны.

— Вас надо понимать так, что «ненормально организованных» войн это не касается?

— Да.

[наверх]

© 2000 Р.А. Исмаилов