|
К рубрикатору «Эссе и статьи Переслегина» |
Сменить цвет |
Приложение к Б. Такман "Августовские пушки"
"Искусство шахматиста не только в том, чтобы наметить правильный план, но главным образом в том, чтобы провести его точными, порой единственными ходами" (Д. Бронштейн).
План Шлиффена был очень сложен для исполнения. Сложен чисто технически: командующий должен был постоянно согласовывать между собой движения семи армий Западного и одной армии Восточного фронта. Для каждой армии следовало найти маршрут следования, организовать систему снабжения, обеспечить охрану коммуникаций. При колоссальной численности правого крыла даже дорожная сеть Бельгии и Северной Франции могла стать для него недостаточно плотной. Весь план имел успех или, напротив, терпел неудачу в зависимости от владения немцами только одной железнодорожной линией.
Шлиффен, ориентирующийся в тонкостях собственного оперативного замысла так, как может это делать только создатель, ушел в отставку и умер за несколько лет до войны. Даже умирая, он говорил в бреду об усилении армий правого крыла. "Нельзя быть достаточно сильным в решающем пункте."
Сменивший его Г. Мольтке не был бездарностью, чтобы ни писали на этот счет послевоенные германские военные публицисты. Не был он и трусом. Когда в начале войны Мольтке пишет своей жене, что с радостью отдал бы жизнь, чтобы завоевать победу, он вполне искренен. Но еще древние римляне знали, что "храбрость приличествует солдату; командующий же приносит пользу своей предусмотрительностью".
Хотя проработкой оперативной схемы Шлиффена Мольтке занимался почти десять лет, суть плана, его идею, он не понял абсолютно. Не понял даже и относительно. В результате все изменения и дополнения, внесенные Мольтке в план, оказались неудачными, более того - противоречащими самой логике Шлиффена.
Утверждая, что в августе 1914 года немцы осуществили на Западном фронте "Шлиффеновский маневр", мы забываем, что творение мастера от поделки подмастерья отличают не столько общие контуры, сколько тонкости. Два самолета могут иметь близкие размеры, схожую форму крыла, быть почти неразличимы внешне, но при этом один будет прекрасно летать, а другой не сможет оторваться от земли.
План Шлиффена был прежде всего цельным. Ничто не должно было помешать правому крылу в его безостановочном, геометрически точном движении. Из этого и только из этого исходил Шлиффен при балансировке сил между участками фронта.
Конечно, он полностью игнорировал действия противника. Если французы смогут противопоставить четкости, мощи и скорости маневра что-нибудь реальное - значит, тут уж ничего не поделаешь. Еще раз повторю, что план Шлиффена рассматривал военые действия, по существу, как азартную игру.
Первой ошибкой Мольтке было то, что, имея заранее сформулированную стратегию, он начал думать, анализировать и, естественно, сомневаться. С сомнениями в правоте заученных оперативных идей появился интерес к возможностям противника.
Мольтке пришел к выводу, что помощь со стороны Великобритании и Франции усилит сопротивление бельгийцев, вследствие чего наступление на правом фланге пойдет медленнее, нежели предполагалось. Очень трудно принять эти соображения Мольтке. Бельгийские дивизии равномерно распределены вдоль границ. Если англо-французские армии не вступают в Бельгию еще до войны, точнее говоря, если они не развертываются непосредственно на бельгийской территории , взаимодействие между войсками союзников в первые 15 - 20 дней с момента мобилизации организовать невозможно. Никакой реальной помощи бельгийцам англо-французские войска оказать не в состоянии. В этих условиях бельгийцы скорее ускорят отступление, чтобы выйти из-под удара и соединиться с главными силами союзников. Насколько можно судить, англо-французское развертывание на территории Бельгии - по схеме маневра "Диль" 1940 г. - в Германском Генеральном Штабе считалось маловероятным. Оно и в действительности не планировалось.
Далее, из предположения об общем усилении французской армии Мольтке делал тот вывод, что противник начнет наступление в Лотарингии и Эльзасе - и это наступление будет иметь успех - быстрее , нежели правое крыло достигнет решающих результатов. Такая логика еще менее понятна. Наступление правого крыла приводило немцев к сердцу Франции. Наступление в Лотарингии в лучшем случае приводило французов на Рейн, форсирование которого с боями представляло бы серьезную проблему.
В 1871 г. старший Мольтке потребовал у Франции Мец (и пошел из-за этого города на конфликт с Бисмарком), чтобы создать такое начертание границы, при котором французы не могли бы сконструировать сколько-нибудь осмысленный наступательный план. В последующие годы Мольтке, затем Шлиффен не жалели денег и сил на укрепление "расширенного военного лагеря Меца".
Разумеется, Мец мыслился как крепость, взаимодействующая с полевой армией. Мец оставался на фланге возможно французского наступления в Арденнах. Мец серьезно мешал наступлению с решительной целью в Лотарингии. Штурмовать эту огромную современную цитадель (во всяком случае, с той артиллерией, которую имели французы) было невозможно. Осада отвлекала на 3 - 6 месяцев ресурсы целой полевой армии. Между тем, идти на Рейн, а тем более за Рейн, имея на фланге Мец, французы не могли: связность их позиции падала при продвижении вперед катастрофически. (Иными словами, используя Мец в качестве оси маневра, немцы могли выиграть сколько угодно темпов для того, чтобы громить французские дивизии южнее и севернее крепости по частям.)
Наступление через Бельгию было для французов неприемлимо с политической точки зрения, и к тому же никуда не вело . Собственно, Мишель и говорил о наступлении только для проформы. Его план носил чисто оборонительный характер и был, вероятно, стратегически нежизнеспособным. Во всяком случае, применение его в следующей войне привело Францию к быстрой и бесславной катастрофе.
Но и план N 17, несмотря на громкие призывы к наступлению "до конца", также был оборонительным. Задача форсирования Рейна в рамках этого плана не ставилась. Речь шла лишь о том, чтобы при благоприятном стечении обстоятельств вернуть Лотарингию, а при сверхблагоприятном попытаться захватить германские прирейнские земли. И решать эти наступательные задачи должны были две армии из пяти. (Наступление в Арденнах всегда рассматривалось французским командованием, как одна из форм активной обороны против германского правого крыла.)
Шлиффен мечтал о большом французском наступлении - все равно, в Лотарингии ли, в Арденнах, - поскольку оно давало возможность задействовать в интересах операции ресурсы Меца и позволяло даром выиграть несколько важнейших темпов. Шлиффен горько сожалел, что французы, по всей видимости, не окажут немцам столь "любезной услуги". Мольтке, напротив, очень опасался такого наступления.
Если предположения "Мрачного Юлиуса" были неочевидны, то выводы оказались абсурдными - даже если исходить из справедливости этих предположений. Ввиду возможного замедления наступления правого крыла в Бельгии Мольтке принял решение... усилить левое крыло в Лотарингии. На этом участке вместо одной (10 с.д., 3 кав.д.) было развернуто две армии (16 с.д., 3 кав.д).
По мнению Мольтке, это изменение не носило решающего характера, поскольку силы правого крыла все равно существенно превосходили противостоящие ему армии союзников. И на начало войны это действительно было так. Дело не в том, что правое крыло стало слишком слабым, а в том, что левое - стало слишком сильным .
(Вспомним пример с самолетом: если уменьшить площадь крыла, увеличив при этом площадь стабилизатора, несущая поверхность останется неизменной, и аэродинамическая подъемная сила не изменится. Однако, точка приложения этой силы сдвинется назад, в результате чего возникнет паразитный пикирующий момент. Если он окажется достаточно большим, самолет станет аэродинамически неустойчивым и не сможет подняться в воздух. Проблема состояла в том, что все изменения, которые Мольтке вносил в план - от существенных, до самых мелких - неизменно сдвигали центр приложения сил к югу.)
В результате оперативное усиление, которое в плане Шлиффена составляло 2,08 (5\6 войск на 2\5 фронта), упало в плане Мольтке до 1,3 (2\3 войск на 1\2 фронта). Ось операции (линия, количество войск "направо" и "налево" от которой одинаково) сдвинулась на 20 - 25 километров к югу (5,6%). В плане Шлиффена ось проходила севернее линии Эйпен-Намюр. В плане Мольтке - южнее директриссы Сент-Вит - Живе. (В начале войны Мольтке под влиянием каких-то случайных факторов дополнительно усилил левое крыло резервными и эрзац-резервными дивизиями, доведя его состав до 24 счетных дивизий и сместив ось операции еще на несколько километров к югу.)
Мольтке дополнительно усложнил себе задачу, приняв решение не переходить голландскую границу. С внешнеполитической точки зрения эта его "умеренность" не особенно улучшила положение Германии, а вот со стратегической создала много проблем. Немцам не нужна была голландская территория за исключением узкого перешейка, лежащего к югу от Мааса и называемого "Маастрихтским аппендиксом". Но, отказавшись от использования этого перешейка, они встали перед необходимостью протаскивать всю 1-ю армию через Аахен, как единственный проход между районом сосредоточения 2-й армии и голландской границей. В довершение всех неприятностей 1-я армия пересекала Маас южнее, чем это было необходимо, и вынуждена была на его западном берегу склоняться к северу, проходя лишние километры и тратя драгоценное время.
Аккуратное сравнение развертывания Шлиффена и Мольтке приводит к выводу, что Мольтке хотел как-то уменьшить риск операции. Но риск лежал в самой природе шлиффеновского маневра, и в результате получилось нечто вроде попытки перепрыгнуть пропасть в два приема.
Боевые действия в период развертывания сводились к штурму немцами фортов Льежа и бестолковой французской демонстрации в Верхнем Эльзасе. И та, и другая операция были проведены не лучшим образом. В Бельгии Мольтке на двое суток опоздал с сосредоточением осадной артиллерии, видимо, полагая, что форты падут сами собой. Понеся тяжелые и совершенно неоправданные потери в прямых атаках, немцы поняли, что придется делать все "по правилам". Форты Льежа пали за расчетное время, но первоначальная задержка в двое суток так и осталась. Она еще более возросла после мучительного протягивания 1-й и 2-й армий через Маас и развертывания их на бельгийской территории.
В результате этих медленных и тактически негибких действий бельгийская армия избежала поражения и отступила на север - в крепостной район Антверпен.
Решение короля Альберта об отходе к Антверпену (а не к Намюру, как настаивали союзники) Б. Такман, как и большинство военных историков подвергают вежливой критике. Ожнако, по моему мнению, Альберт нашел наилучший ход. При той важности, которую представляли для Германии бельгийские коммуникации, немцы просто не могли предоставить бельгийские войска в Антверпене самим себе. Брать форты было нечем - сверхтяжелая артиллерия с трудом продвигалась от Льежа к Намюру, который был первоочередной целью. Волей-неволей опасную крепость пришлось блокировать, используя для этого не только ландверные части, но и два боевых корпуса, вынужденно снятые с Правого крыла. В результате ось операции снова чуть-чуть отклонилась влево.
Будь понесшая тяжелые потери бельгийская армия направлена на Намюр, она была бы зажата между соединениями Бюлова и Клюка и, скорее всего, быстро раздавлена. В данном же случае она оставалась постоянной угрозой немецким сообщениям. Поскольку Антверпен был крупным портом, а на море господствовали союзники, я бы сказал - неопределенной и потому опасной угрозой.)
В верхнем Эльзасе французы заняли одним корпусом Мюльгаузен, что дало Жоффру возможность обратиться с пламенным воззванием к жителям потерянных провинций. Контрударом немецких частей (14-й и 15-й корпуса) французы с большими потерями были отброшены к границе. В двадцатых числах августа попытка была повторена большими силами, но приблизительно с тем же результатом. Совершенно невозможно понять, зачем одной стороне потребовалось бесцельно тратить силы на захват района, который они сами же называли "глухим закоулком", а второй - столь упорно оборонять его.
В целом "этап развертывания" несомненно выиграли немцы, которые, пусть и не самым гладким образом, но решили свою первую стратегическую задачу: переход Мааса и развертывание армий правого крыла в Северной Бельгии. К середине августа французское командование осознало неадекватность расположения своих сил той грозной реальности, которую представляло собой движение германских корпусов через Бельгию. Реагировало оно так, как и предполагал Шлиффен - естественно и неудачно. 5-я армия Ланрезака была изъята из группировки, предназначенной для наступления, и передвинута к северу - в угол, образованный слиянием Самбры и Мааса, заняв таким образом положение между 4-й армией и англичанами.
Итак, к двадцатым числам августа войска противников на Западном театре военных действий были сосредоточены и готовы к активным действиям. Не отвлекаясь на подробное изложение отдельных боевых столкновений, проследим общую логику событий августа и проанализируем решения, принимаемые сторонами.
Первым оперативным кризисом на Западном фронте явилось Приграничное сражение, разыгравшееся 20 - 25 августа на обширном фронте от Вогезов до канала Конде.
С точки зрения логики Шлиффена это сражение было для немцев преждевременным . В их интересах было как можно быстрее его прервать. При этом на левом фланге и в центре результат не имел существенного значения, на правом же фланге следовало заставить противника отступать (в идеале - в северо-восточном направлении). Соотношение сил и их группировка позволяли добиться этого.
Для понимания дальнейшего необходимо уяснить одну интересную особенность шлиффеновской схемы. В период нарастания операции германский фронт заведомо длиннее французского. Поэтому любой французский контрудар ставит контратакующую группировку в опасное положение. Но естественное желание немцев использовать это обстоятельство требует сдвига сил налево - для того, чтобы ударом во фланг и выходом в тыл разгромить противника, тем самым реализовав преимущество охватывающего положения. Если противник увлечется своими действиями, он несомненно будет уничтожен. Если, однако, он успеет отступить (а это реально, поскольку геометрически на выполнение маневра охвата - движение по дуге - требуется больше времени, нежели на выполнение маневра отхода - движение по хорде этой дуги), никаких реальных выгод достигнуто не будет, зато ось операции сдвинется для немцев влево , приближаясь к оси действий французских армий. Иными словами, частные сражения, если они не приводят к разгрому противника, заставляют немцев перегрупировать войска справа налево и тем терять выгоды охватывающего положения. Поскольку чем короче германская линия, тем быстрее французы могут предпринять необходимые перегруппировки, чтобы нейтрализовать маневр охвата, можно сказать, что контрудары приводят к потере немцами активного оперативного времени - темпов. Шлиффен прекрасно это понимал, потому и не хотел гнаться за тактическими успехами. Он требовал действий не против фланга, а против глубокого тыла противника, что подразумевало смыкание армий не влево, а вправо . По его мысли этап реализации преимущества должен наступить только на последней стадии маневра, когда войска союзников, сбившиеся в кучу между Парижем и линией восточных крепостей, потеряют способность к маневру, в том числе - и к маневру быстрого отхода. До этого, как уже говорилось, его устраивали тактические победы французов.
Эта схема, однако, требовала от командующих армиями поступиться своими частными интересами в пользу единой операции. Поскольку люди как правило склонны считать приоритетными именно свои проблемы, следовало обеспечить жесткое руководство армиями со стороны Верховного Командования.
Но Мольтке (равно как и кайзер) совершенно не был способен осуществить такое руководство. Началось все с того, что главная квартира разместилась в Люксембурге в помещении, в котором не было ни нормальных столов, ни электрического освещения. Не было оно оснащено и подходящими средствами связи. Шлиффен с его любовью к элементарному комфорту в штабной работе осведомился бы, неужели во всем Люксембурге не нашлось помещения похуже? Далее - Верховный Главнокомандующий кайзер Вильгельм II вместо того, чтобы заниматься делом, начал наводить порядок, запретив (ввиду военного времени) употребление пива офицерами Генерального Штаба. Опять же ввиду военного времени за столом кайзера почти не кормили. Возложив таким образом военные тяготы на себя и старших офицеров государства, кайзер счел свой долг исполненным. Оставшееся до сражения на Марне время он потратил главным образом на поздравительные телеграммы и награждения.
Мольтке остался наедине со своими армиями. 20 августа ему предстояло принять первое важное решение.
Приграничное сражение было по сути не единой операцией, а тремя сражениями, единственной логической связью между которыми был замысел Шлиффена (поскольку французский план N 17 был, скорее, набором благих пожеланий). Содержание операций представляется следующим образом.
В Лотарингии: для французов - наступление с целью вернуть захваченные провинции и закрепить южный фланг на Рейне, для немцев - заманивание противника к Рейну с целью выигрыша времени на маневр Правого крыла.
В Арденнах: для французов - контрудар в центре с целью нейтрализации немецкого наступления через Центральную и Северную Бельгию, для немцев - обозначение "ходьбы на месте" в общем шлиффеновском маневре.
При Шарлеруа-Монсе: для союзников - прикрытие основной операции с севера, для немцев - сокрушение сопротивления противника и создание условий для свободного продвижения правого крыла к юго-западу.
Иными словами, в Лотарингии немцы должны были наступать, в Арденнах вести активную оборону, на франко-германской границе от них требовалось то, что в уставах называлось "наступление до предела".
Здесь-то и сыграла свою негативную роль избыточная мощь левого крыла. Руппрехт Баварский не захотел отступать. Ему казалось, что нужно теперь же разбить врага. Достигнув этой цели в Саарбургском сражении, он просит Мольтке санкционировать переход 6-й и 7-й армий в наступление. Мольтке отвечает уклончиво. В отсутствие явного и категорического запрещения Рупрехт отбрасывает французов на запад и начинает атаку укрепленных позиций между Тулем и Эпиналем. Заметим, что Шлиффен шел на вторжение в Бельгию и войну с Англией только для того, чтобы избежать необходимости прорывать Эпинальскую линию крепостей.
Тактически сражение в Лотарингии закончилось полной победой немцев. Стратегический баланс был, однако, отрицательным: отбросив 1-ю и 2-ю французские армии на запад, немцы только помогали противнику консолидировать фронт.
На пересеченной лесистой местности Арденн в густом тумане утром 22 августа столкнулись во встречном сражении четыре армии. Первоначальные действия Альберта Вюртембергского и кронпринца Германского едва ли оставляют желать лучшего: французы потерпели полное тактическое поражение. К вечеру корпуса Лангля небоеспособны и, невзирая на приказы Жоффра, откатываются за Маас. Пытаясь их окружить, Альберт стягивает свои корпуса к южному флангу, вследствие чего возникает разрыв между 4-й и 3-й армиями, то есть, между центром и правым крылом германских армий. При этом Центр, вместо того, чтобы "шагать на месте", бросается вперед, Правое же крыло, которое должно задавать темп всему наступлению, задержано у Намюра и отстает. Германское командование, однако, взирает на происходящее с удивительным спокойствием, одобряет действия герцога Вюртембергского и разрешает кронпринцу Германскому "отбросить врага (...) в направлении к запад у." 5-я армия исполняет это, продвигаясь к фортам Вердена . Вскоре принц Вильгельм получит Железный Крест за победу при Лонгви. Явись в этот день в штабе 5-й германской армии тень Шлиффена, принц , возможно, услышал бы, что на эту побрякушку он променял корону Империи.
Вновь перед нами блестящая тактическая победа, отягощенная стратегическим злом. Немцы нарушают геометрию плана Шлиффена и сами помогают противнику найти опору в Верденском укрепленном районе.
Ситуация на бельгийской границе изначально складывалась для союзников неблагоприятно. Основой их сил являлась 5-я армия Ланрезака, расположенная между Самброй и Маасом, и имеющая задачей наступление в северном или северо-восточном направлении. Оба варианта были для нее гибельны.
Фланги армии были открыты. Разрывы с 4-й армией Лангля и британскими экспедиционными силами составляли на начало операции около 30 км. Наступай Ланрезак на север или на восток, форсируй он Самбру или Маас, он окончательно терял тактическое взаимодействие по крайней мере с одним из соседей.
Общего руководства на фронте не было. Английская армия не подчинялась Жоффру и не стремилась согласовывать свои действия с Ланрезаком. Бельгийские части в Намюре руководствовались приказами своего командования. В действия 5-й и 4-й французских армий диссонанс вносил план, согласно которому они решали совершенно разные задачи и должны были наступать в расходящихся направлениях.
Ну и, наконец, немцы превосходили в этом районе силы союзников вдвое: против 310.000 человек в 5-й армии, гарнизоне Намюра и британских экспедиционных силах развернулись 610.000 человек в трех германских армиях правого крыла.
Обстановка грозила союзникам быстрой и полной катастрофой, причем в их распоряжении оставался лишь выбор редакции этой катастрофы. Решение Жоффра изменить схему развертывания войск, перебросив 5-ю армию к северу оказалось на поверку тем самым "естественным, но не неудачным ходом", которого так ждал Шлиффен.
Прежде всего, эта операция запоздала. Несмотря на бесцельную потерю 48 часов активного времени в Бельгии, немцы подошли к Самбре раньше, чем Ланрезак успел хотя бы наметить контуры взаимодействия с англичанами, бельгийцами и 4-й армией. Структура 5-й армии, обремененной кучей резервных дивизий, не имеющих корпусных структур, была рыхлой и неудобной. Войска устали из-за форсированных маршей, предпринятых для исправления ошибок исходного развертывания, появились проблемы со снабжением. В такой обстановке трудно было бы что-то посоветовать Ларензаку .
Рассмотрим варианты развития событий. При наступлении в восточном или северо-восточном направлении немцы продолжают выполнять "шлиффеновский маневр" и автоматически охватывают левый фланг 5-й армии, если англичане не переходят канал Конде, или английской армии, если Френч решает примкнуть к Ланрезаку. Наступление в северном или северо-западном направлении опровергается переходом 3-й германской армии через Маас.
Даже оставаться на месте 5-я армия не могла: этим немедленно создавался разрыв между ней и 4-й армией. Такой разрыв срывал французское наступление в Арденнах (независимо от достигнутых там успехов) и ставил французское войско перед катастрофическим оперативным балансом: противник четко выполняет свой план, в то время как союзные армии лишены всякой контригры и обречены на полную пассивность.
Мольтке, однако, пожинал плоды своего решения с "Маастрихским аппендиксом". Нехватка пространства и вызванное этим нагромождение корпусов на дорогах юго-восточной Бельгии и немногочисленных мостах через Маас требовали принять все меры для согласования движения 1-й и 2-й армий. Желая избавиться от лишней головной боли, Мольтке формально решил эту проблему, подчинив 1-ю армию Бюлову и взвалив на него разработку маршрутов для обеих армий. По логике операции подчинение Клюка Бюлову должно было закончится если не сразу за Маасом, то за Самброй, но Мольтке соответствующего распоряжения не отдал. (Трудно сказать, было ли это связано с простой забывчивостью или с желанием наладить взаимодействие внутри правого крыла, не прикладывая к этому никаких усилий. Последнее в общем характерно для стиля руководства Мольтке.)
Бюлов не принадлежал к числу командиров, способных поступиться хоть толикой своих интересов ради общей победы. Несмотря на яростный протест Клюка, он притягивает 1-ю армию к своему правому флангу. В результате Клюку, который по соотношению сил и оперативной геометрии имел и возможность и желание обойти англичан справа, отбросить британские экспедиционные силы на тылы 5-й французской армии и во взаимодействии со 2-й и 3-й армиями уничтожить, пришлось в лоб атаковать неприятеля, укрепившегося на закрытой местности канала Конде.
К вечеру 23 августа оперативное положение союзников резко ухудшилось. На Самбре армии угрожал прорыв фронта англичан, прорыв в стыке между 5-й французской армией и британскими экспедиционными силами (оборона на этом стыке была лишь обозначена Ланрезаком), обход англичан. По соображениям сил, времени и местности Клюк имел полную возможность осуществить любую из этих операций.
На Маасе противник (3-я германская армия) уже вошел крупными силами в разрыв между Ланрезаком и де-Ланглем, причем корпуса 4-й армии отходят на юго-запад - к Вердену, расширяя разрыв.
Здесь уже можно объявлять конкурс на нахождение невыигрывающего продолжения за немецкое правое крыло.
"Уникальный случай в турнирной практике за много лет. Оба гроссмейстера не видят мата в два хода." (Д.Бронштейн.)
Бюлов, запутав положение на своем правом фланге, теперь обращается за помощью к Хаузену. В результате 3-я армия, имеющая возможность простым движением вперед в свободном от противника пространстве перерезать 5-й армии пути отхода, вынуждена с боем форсировать Маас.
Англичане держались сутки. К середине дня 24 августа Френч осознал суть происходящего и отдал приказ отступать к югу. Нечеловеческие усилия правофланговых корпусов Клюка, которым была поставлена задача обогнать англичан и отрезать им пути отхода, успеха не принесли.
Ланрезак, разобравшись в обстановке, также приказал отступать. Промедли он хотя бы еще один час, и даже Бюлов не спас бы 5-ю армию: с востока на ее тылы выходил Хаузен, с запада - Клюк.
Конечно, поражение союзников было очень тяжелым. 5-я армия и британские экспедиционные силы отступали в полном расстройстве. Немцы выиграли Пограничное сражение на решающем участке и получили возможность приступить к исполнению следующего этапа стратегического плана.
Строго говоря, Шлиффен не мог бы чересчур строго осудить Бюлова за ошибки на Самбре. По его мнению, одержать решительную победу на этой стадии операции можно было только в случае слишком уж большой глупости противника. Пока что германцы лишь не воспользовались случайным шансом быстро закончить войну.
Решающие ошибки были совершены сразу после Приграничного сражения.
К этому времени состав армий Правого крыла изменился. Два корпуса ударной армии Клюка были оставлены у Антверпена, одна из дивизий Хаузена задержана на правом берегу Мааса. Еще один корпус был выделен для блокады Мобежа. По идее Шлиффена эти задачи должны были решать подходящие корпуса эрзац-резерва, однако все они уже были растрачены. До войны Мольтке предполагал, что к этому моменту он заберет у Левого крыла те дополнительные силы, которые были ему приданы во изменение развертывания Шлиффена, и за их счет решит проблемы питания главной операции. (Подобный маневр - обратное скольжение вправо - является правильным ответом на прослеженную нами тенденцию к движении оси операции влево). Однако, санкционировав действия Руппрехта против Эпиналя и Нанси, Мольтке потерял возможность забрать корпуса у 6-й армии и перебросить их на правый фланг. Так что, все проблемы обеспечения наступления обходящему крылу пришлось решать "за свой счет".
25 августа 4-я германская армия вышла к Маасу.
Исходный оперативный замысел Шлиффена был настолько удачен, что даже в этот день, несмотря на ряд сомнительных действий и неочевидных, а то и просто ошибочных решений, германцы сохраняли более чем выигрышное положение.
Их правофланговые армии уже были за Маасом. Армии центра задержаны у реки, армии левого крыла увязли на линии крепостей. Правое крыло, однако, может продвигаться свободно. В этих условиях кажется естественным сдвинуть расположение 4-й армии к северу (где французы не могут прикрыть Маас, поскольку участок "затеняется" войсками обходящей группировки), спокойно там переправиться через Маас и в полном соответствии с планом Шлиффена "сомкнуться направо".
Однако, герцог Вюртембергский при попустительстве Верховного Командования разворачивает армию к юго-западу и в течение четырех дней с маниакальным упорством форсирует укрепленный участок Мааса. Вновь одержана крупная тактическая победа. Вновь она одержана за счет сдвига корпусов влево. Вновь войска противника отбрасываются на запад, то есть туда, куда им нужно попасть.
Итак, герцог Альберт потерял много людей и четверо суток времени на достижение результата, который вообще был немцам не нужен. Напротив, они были заинтересованы, чтобы французы как можно дольше задержались бы Маасе, дав возможность правофланговым армиям свободно продвигаться.
В битве на Маасе проявилась опасная тенденция, возникшая у немецких командиров после Приграничного сражения: решать любые возникающие проблемы тактически. И пока сохранялся положительный стратегический баланс, им это удавалось.
Приграничное сражение (и это еще одна причина, по которой я называю его преждевременным) исчерпало элемент внезапности. Замысел немецкой операции стал ясен, очевидны были и меры противодействия. Союзникам было необходимо:
1. Вывести из-под удара британские экспедиционные силы и 5-ю армию;
2. Консолидировать фронт 3-й и 4-й армий, привести эти соединения в порядок;
3. Обеспечить надежную связь между 4-й и 5-й армиями;
4. Перебросить из 1-й, 2-й и 3-й армий крупные силы на запад, прикрыть ими левый фланг английской армии, обезопасив ее от угрозы обхода;
5. Удлинить линию развертывания на северо-запад, чтобы противопоставить обходящей группировке свою, столь же сильную;
6. Постараться самим обойти противника с запада.
Все это - именно те естественные решения, которых ждал от противника Шлиффен. Он несомненно отдавал себе отчет, что по условиям дорожной связности французы будут перебрасывать силы из Лотарингии к Сомме быстрее, чем немцы. Потому и считал, что там немцам изначально не следовало иметь крупные силы. Наращивание удара правого крыла должно было идти за счет резервных корпусов, прибывающих из Германии. Именно для этого Шлиффен привлекал к операциям эрзац-резерв.
Не следует преуменьшать опасность положения союзников в эти дни (25 - 27 августа). Они были на грани катастрофы. На юге немцы обстреливали Нанси, угрожая прорывом. На севере начался развал фронта. Британское командование считало компанию проигранной и ставило вопрос об отходе к морю и посадке на суда. В центре положение было более устойчивым, но и там нарастали неблагоприятные тенденции. В этих условиях контрмеры союзников, как и предполагал Шлиффен, должны были запаздывать.
Это понимало (теперь) и французское руководство. По идее осознание подступающего разгрома должно было привести к психологическому надлому всей системы управления. Этого, однако, не произошло.
Жоффр спокойно отказался от плана N 17 (который более инициативный и блестящий командующий попытался бы проводить в жизнь еще несколько дней). Он отказался и от наступательной доктрины, безраздельно господствовавшей во Франции еще неделю назад. Не теряя времени, он приступил к созданию двух новых армий. 6-я, генерала Монури (из дивизий, снятых с восточного участка) развертывалась на Сомме. 9-я (два корпуса из 4-й и несколько дивизий, взятых с миру по нитке) под командованием Ф. Фоша получила приказ поддерживать связь между 4-й и 5-й французскими армиями. Рискованными контрударами, на которые Жоффр буквально вынудил Ланрезака, французское командование пыталось дать этим соединениям время развернуться.
Ничего другого за французов, пожалуй, и не предложишь. Недостаточность этих мер была понятна всем, и самому Жоффру прежде всего.
Итак, несмотря на все ошибки со стороны немцев, война во Франции ими выигрывалась. Тем более, что в решающий момент Мольтке был сделан подарок судьбы.
8-я армия Притвица потерпела поражение под Гумбиеном и начала отход к Висле. Появилась возможность втянуть русских в затяжные бои за Данциг и Кенигсберг и перебросить войска с Восточного на Западный фронт, поддержав наступление правого крыла.
Мольтке поступил в соответствии со здравым смыслом и в полном противоречии с принципами стратегии: он перебросил два корпуса с Западного фронта на Восточный.
Это решение можно понять, но оправдать нельзя.
Корпуса на Востоке были не нужны. Для обороны Восточной Пруссии (не говоря уже о линии Вислы) они были избыточны. Для наступления на Седлец их все равно не хватало (тем более, что такое наступление немцы не планировали вообще).
Корпуса были взяты из армий правого крыла.
Вот теперь оно, наконец, стало по-настоящему слабым.
Полоса наступления для дивизии определялась тогда в 4 км. По замыслу Шлиффена на фронте от Вердена до моря протяженностью в 240 км должно было действовать около 60 дивизий, что как раз и соответствует этой цифре. Но сейчас на этом участке оставалось лишь около 40 дивизий, причем в трех армиях, осуществлявших захождение, их было только 23, остальные маячили у Вердена. Средняя плотность войск упала до 6 км. на дивизию. Это означало, что маневр шлиффеновского размаха ("пусть крайний справа коснется плечом Ла-Манша") уже не мог быть выполнен никаким образом. Для этого просто не хватало войск. Теперь в самом движении обходящего крыла должна была проявиться тенденция отклонения к югу и востоку. В литературе, особенно немецкой, "поворот Клюка к юго-востоку" принято объяснять конкретными тактическими соображениями или просчетами. Между тем, все обстояло очень просто. Клюк просто не мог идти на Париж, потому что в этом случае между армиями правого крыла образовались бы разрывы общей протяженностью километров в 80.
К этому времени у Клюка уже не было большого выбора. Брать укрепленный лагерь Парижа значило терять очень много времени. Обходить его с запада - создавать огромный разрыв либо со 2-й армией, либо - между правофланговыми армиями и центром. Именно поэтому решение о повороте армии на юго-восток Мольтке, хотя и задним числом, но одобрил.
Клюк, разумеется, понимал опасность, грозящую со стороны Парижа. 1 сентября он записывает в своем дневнике: "Продолжать продвигаться вперед в южном направлении опасно при угрозе правому флангу со стороны Парижа. Необходимо остановиться и перегруппировать армию, чтобы продвинутся в конце концов или к югу, прикрываясь со стороны Парижа, или к Нижней Сене, ниже Парижа... Если мы будем продолжать идти прямо к югу, и если французы будут обороняться на Марне, следует ожидать действий со стороны Парижа против нашего фланга."
Однако "остановиться и перегруппироваться" было трудно. Германские армии тянула к югу инерция наступления и отклоняла к востоку общая нехватка сил на правом фланге.
К первым числам сентября на фронте возникла ситуация, которую граф Альфред фон Шлиффен мог увидеть только в страшном сне.
1.Ослабленное правое крыло стало равным по численности левому.
2.Движение обходящей группировки настолько склонилось к югу и востоку, что Париж оказался правее правого фланга немецкой армии. Более того, ударное крыло втянулось в промежуток между парижским и Верденским укрепленными районами, не имея сил на прорыв, и потеряв всякую возможность к обходу.
Ось операции сдвинулась от Парижа (схема Шлиффена) почти к Вердену и практически совпала с осью расположения войск союзников.
3.Армии центра приступили к боям за Верден и Маасские высоты, боям которые Шлиффен считал априори безнадежными.
4. Армии правого крыла вели наступление в Лотарингии, в то время как по плану они должны были заманивать противника к Рейну.
5. Союзные армии в районах южнее Вердена отошли на свои оборонительные позиции и получили свободу действий для переброски сил в Северную Францию. Каковую переброску они успешно провели.
6. В результате обходящее крыло само оказалось обойденным (6-й армией Монури), притом общее превосходство в силах на фронте армий Клюка, Хаузена и Бюлова перешло к противнику.
Понятно, что в этих условиях "решающее сражение" произошло не там, где этого хотел Шлиффен, и закончилось не так, как он предполагал.
Говоря о "плане Шлиффена", современный исследователь, как правило, имеет в виду только асимметричный маневр немецкого правого крыла в Северной Франции и Бельгии. Между тем, план Шлиффена (как и план лорда Фишера) объединял в единую структуру весь комплекс военных усилий страны. Наступление на Западе было неразрывно связано с действиями на Восточном фронте - активной обороной Восточной Пруссии.
Район военных действий представляет собой подобие четырехугольника, ограниченный с севера Балтийским морем, с востока линией Западная Двина - Днепр, с юга Карпатскими горами, с запада реками Висла и Сан. Особенностью театра является так называемый "польский балкон": на средней Висле граница глубоко врезалась в территорию Германии.
Подобно немцам на Западе, русские на Востоке могут ставить перед своими войсками решительные цели. Венгрия, Померания, Силезия, не говоря уже о Восточной Пруссии и Галиции, находятся в "зоне досягаемости" русских армий. Потеря этих территорий практически лишает Центральные державы возможности продолжать войну.
Но если отход на рубеж Вислы и Сана ставит Австро-Венгрию и Германию перед лицом катастрофы, то для русских потеря западных провинций малосущественна - с чисто военной точки зрения. Иными словами, география диктует Центральным державам оборонительную стратегию: их армии не имеют перед собой практически достижимой осмысленной оперативной цели. Речь может идти только о действиях против живой силы противника, об ослаблении его мощи и оттеснении его войск к востоку - о создании базы для будущих операций.
Шлиффен не обсуждал всерьез основную оперативную идею войны против России. Замысел двойного удара на Седлец принадлежит, насколько можно судить, Конраду фон Гетцендорфу. Шлиффен (в дальнейшем - Мольтке и Людендорф) не возражали против этой схемы, за отсутствием чего-то более разумного.
Возможность использовать "польский мешок", как ловушку для русской армии, учитывалась, разумеется, обеими сторонами еще в предвоенном планировании. Именно исходя из этой возможности, немцы стремились все-таки удерживать Восточную Пруссию, а русские - развертывать свои войска на восточном берегу Вислы. Операция на окружение в Польше не стала бы для русских неожиданной. Уже поэтому она имела не много шансов на успех. К тому же дорожная связность Польши высока, и русские получали возможность действовать по внутренним линиям.
Вообще говоря, Германия, вероятно, исходила из того, что после вывода Франции из войны Россия пойдет на заключение мира на более или менее приемлемых условиях. При этом, разумеется, предавалась Австро-Венгрия (которая в лучшем случае могла рассчитывать на довоенные границы, но подобная политика по отношению к данному конкретному союзнику была предопределена со времен князя Бисмарка.
С точки зрения Шлиффена Восточный Фронт в первой кампании носил подчиненный характер по отношению к Западному. 8-я армия Притвица в Восточной Пруссии получила распоряжение действовать сугубо тактически: нанести короткий удар по ближайшей русской армии, отойти, изматывать противника подвижной обороной, вынудить его потратить время на овладение Восточной Пруссией, выделить силы на осаду Кенигсберга и подойти к Висле не раньше, чем через 8 - 10 недель после начала операции. С учетом времени, необходимого на подготовку форсирования крупной реки, Шлиффен мог считать, что у него есть около трех месяцев до падения Данцига и развала обороны в Померании.
Шлиффен считал, что 8-я армия сможет продержаться этот срок, только если она будет действовать наступательно, воспользовавшись тем, что Восточная Пруссия еще в мирное время оборудовалась, как театр военных действий, оптимизированный для мобильной обороны.
Идея активно-оборонительных действий 8-й армии основывалась на том, что летценская линия укреплений не давала возможности организовать взаимодействие между Наревской и Неманской русскими армиями и могла прикрыть развертывание войск для маневра против внутреннего фланга любой из русских армий. ("Контрольное решение" Шлиффена для выпускной задачи академии Генерального Штаба 1901 г.)
Конечно, рано или поздно взаимодействие будет налажено, и армии сомкнут внутренние фланги. Останется, однако, возможность для действий против внешних флангов, опираясь на Кенигсберг или Бреславль. Чтобы решить эту проблему русским снова понадобится время. И даже после этого можно будет потянуть еще несколько недель на линии Вислы.
Шлиффен требовал от Австро-Венгрии, сосредоточив силы, начать наступление против России. Единственной реальной целью этого наступления был срыв сосредоточения русских войск в левобережной Польше. (Такое развертывание Шлиффен считал маловероятным, но оно было вполне возможным. Во всяком случае, стоило подстраховаться.)
В начале войны быстрее мобилизующиеся австро-венгерские армии могли бы нанести противнику поражение. Это поражение ставит под угрозу удара русские армии на западном берегу Вислы и вынуждает командование отвести их на восток, отложив решающую операцию против Германии на несколько недель. Если же, однако, русские войска целиком развертываются на правом берегу, австрийский удар оказывается направленным в пустоту. В результате, войска двуединой монархии, даже одержав победу, попадают в стратегически тяжелое положение, тем более, что со временем перевес в силах должен перейти к России. Шлиффен относился к этим чисто австрийским проблемам с нордическим спокойствием: "Судьба Австро-Венгрии решается не на Буге, а на Сене",
В августе-ноябре 1914 г. противники настойчиво проводят в жизнь свои довоенные планы. Это привело к четырем большим встречным сражениям. Их стратегическим содержанием была борьба за "польский балкон" .
Одним из важнейших принципов военного искусства является принцип экономии сил, утверждающий, что следует придерживаться такого плана операций, при котором минимизируются свои потери. Следствием этого общего утверждения служит стратегическое правило наносить удар по слабейшему пункту. Здесь под "пунктом" может подразумеваться участок фронта, ТВД, один из партнеров по вражеской коалиции.
Австро-Венгрия была слабым звеном Четвертного Союза. Гибель ее предопределяла победоносный для Антанты конец войны, поскольку и сам Шлиффен признавал, что Германия не в силах бороться против "коалиции Кауница" и вести военные действия одновременно на трех фронтах.
Русский Генеральный Штаб правильно оценил ситуацию и принял решение нанести главный удар по Австро-Венгрии, имея целью разгромить ее вооруженные силы и вывести двуединую монархию из войны. Однако, кампания 1914 г. была "темповой игрой". Немцы могли выключить из борьбы Францию раньше, нежели Россия добьется решающего результата в Венгрии. Даже если эти события произойдут одновременно, "размен" Франции на Австро-Венгрию никак не мог устроить руководство Антанты. Поэтому от России требовалось не только уничтожить Австро-Венгрию, но и активными действиями против Германии выиграть темпы для Западного фронта.
Поскольку план Шлиффена строился на здоровой позиционной основе (русская мобилизация действительно отставала от немецкой, овладение Восточной Пруссией и форсирование Вислы действительно требовало 10 - 12 недель активного времени), речь шла не столько о физическом воздействии на Германию, сколько о дополнительном психологическом давлении на нервы ее командования.
Содержание этой операции, одной из самых знаменитых в военной истории, не соответствует ее форме. Хотя обе стороны действуют решительно и стремятся достичь крупных тактических результатов, стратегически действия в Восточной Пруссии носят позиционный характер. Целью операции было:
- для русских - захватом кенигсбергского выступа обеспечить устойчивость своего правого фланга в будущих операциях в Центральной Польше;
- для немцев - выиграть время, при благоприятном стечении обстоятельств сохранить кенигсбергский выступ как базу для наступательных операций против русской Польши.
Тактически активная оборона 8-й армии строилась на том, что по географическим условиям организация взаимодействия между 1-й и 2-й русскими армиями крайне затруднена , если не невозможна.
В этой операции ни одна из сторон не смогла решить свои задачи. Германцы под руководством Людендорфа (сменившего Притвица 21 августа) добились впечатляющей победы, разгромив под Танненбергом 2-ю армию и окружив ее центральные корпуса. Этим оборона Восточной Пруссии была надежно обеспечена. Однако эта победа пришла уже после того, как встревоженный развитием событий на русском театре Мольтке отправил на Восточный фронт два корпуса из состава правого крыла. Иными словами, главной цели - выигрша времени на Востоке для завершения кампании на Западе - немцы не достигли.
Одно из крупнейших сражений войны, сравнимое по масштабу и последствиям с Марнской битвой, почти неизвестно не только западному, но и русскому читателю, хотя, возможно, это одна из самых славных страниц русского оружия. Цель операции:
- для немцев - затруднение развертывания русских армий в левобережной Польше,
- для австрийцев - фланговое прикрытие операций на сербском фронте, выигрыш времени для завершения шлиффеновского маневра в Западной Европе,
- для русских - разгром австро-венгерских армий, обеспечение за собой линии Висла-Сана как базы для будущего наступления против Германии или Австро-Венгрии.
В этом сражении, несмотря на великолепное руководство войсками со стороны Конрада фон Гетцендорфа, Австро-Венгрия терпит полное поражение. После Галицийской битвы она, по сути, перестает существовать как независимое государство.
Россия в Восточной Пруссии и Австро-Венгрия в Галиции "пожертвовали собой" - каждая ради оказания помощи своему союзнику, решающему более важную стратегическую задачу. Франция распорядилась подарком более толково. К концу Галицийской битвы стало очевидно, что план Шлиффена в исполнении Мольтке потерпел полное крушение. Старый фельдмаршал оказался прав: судьба Австро-Венгрии решилась на Сене, а не на Буге.
После катастрофы на Марне и в Галиции Германия была поставлена перед необходимостью как-то определить свою стратегию на Восточном Фронте. Эту задачу она решала до конца кампании 1914 г. Обе завершающие операции - и Варшавско-Ивангородская, и Лодзинская - представляли собой не более чем тактические импровизации без единой стратегической идеи. Идея их заключалась в том, чтобы оказать помощь Австро-Венгрии и как-то сцементировать разваливающийся фронт на Востоке.
Рисунок сражения определяется рокировкой войск противников с оперативных флангов (Восточная Пруссия и Галиция) на Среднюю Вислу. Задача для обеих сторон одинакова - обеспечить связь между своими операциями на севере и юге театра военных действий. Обе стороны пытаются решить ее наступательно. В результате на широком фронте разыгрывается прямое встречное сражение, не давшее решительного результата. К последствиям операции можно отнести:
- отвлечение русских войск с австро-венгерского фронта, что дало возможность Конраду сцементировать войска и удержать позицию,
- сохранение (по крайней мере временное) Верхней Силезии от вторжения русских,
- переход русских армий на левый берег Вислы,
- привлечение на Восточный ТВД свежих (т.н. "молодых") германских корпусов.
В данном сражении русские пытались воспользоваться благоприятными для них итогами Галицийской и Варшавско-Ивангородской операций. Предполагалось крупными силами вторгнуться на территорию Силезии и развернуть наступление на Берлин, имея своей целью закончить войну до конца 1914 года. Испытывая недостаток в силах, немцы не могли противопоставить этому замыслу ничего конкретного. Людендорф, однако, воспользовался случайно подвернувшимся тактическим шансом и продемонстрировал Великому Князю Николаю Николаевичу, что наступательные операции в Левобережной Польше при находящейся в руках противника Восточной Пруссии не могут иметь успеха.
Кампания 1914 года зафиксировала разгром Австро-Венгрии (Галицийская битва) и предопределила поражение Германии (переброска корпусов с запада на восток и провал плана Шлиффена). Но при столь глобальных последствиях сама эта кампания закончилась с неопределенным результатом. Несмотря на все достижения русских, немцам удалось сохранить целостный и прочный фронт. Несмотря на эффектные контрудары Людендорфа, русские войска перешли на левый берег Вислы и заняли удобные позиции для дальнейших действий как против Германии, так и против Австро-Венгрии.
В целом обе воюющие стороны могли быть равно довольными (или равно недовольными) итогами кампании. Вновь была доказана правота Шлиффена: австро-германский фронт сохранял свою жизнеспособность значительно дольше тех 10 - 12 недель, которые требовались. Искусно маневрируя небольшими силами, немцы сумели удержать даже безнадежно слабые пункты своей позиции и к концу 1914 г. закрепиться на неприятельской территории. Но одновременно была доказана и правота Великого Князя Николая Николаевича: нервы германского командования не выдержали непредвиденно раннего русского наступления, следствием чего стала бессмысленная переброска корпусов с Запада на Восток и поражение на Марне.
© 2000 Р.А. Исмаилов