|
К рубрикатору "Эссе и статьи Переслегина" |
Предисловие к 7 тому Стругацких
Произведения, собранные под этой обложкой, принято относить к исторической фантастике. "Боковая ветвь", вероятность, возможность. Так не было, но так могло быть.
Конфликты, в нашей Реальности успешно и быстро разрешившиеся в шестидесятые-семидесятые годы XX столетия, здесь усилены и растянуты во времени.
Иногда операция (что бы не понимать под этим термином - от небольшой войны до написания картины или симфонии) развивается сама-собой и почти немедленно приводит к результатам - печальным или радостным, но окончательным. И когда реализуется такой вариант, он выглядит единственно-возможным: по-другому ведь и быть не могло, раз уж все так просто...
Но в большинстве случаев события развиваются очень медленно. Конечная Цель почти не ощущается в тумане неизвестности, и идут бои за частные цели, бои долгие и с переменным успехом, и эти частные цели заслоняют собой Главную и начинают казаться ею; успехи сменяются поражениями, с течением времени накапливаются силы - и вновь приходят победы, и в конце-концов все получается почти как в первом варианте: симфония исполнена, картина написана, сражение выиграно, рай на земле построен. И можно обозреть пройденный путь, и подумать, где нужно было "сыграть" точнее, и уяснить, наблюдая все извивы своей "генеральной линии", почему, несмотря на сделанные ошибки и поражения, конечный результат остался все-таки за тобой.
В Реальности, описанной в "Отягощенных злом", "Гадких лебедях" и "Рукописи, обнаруженной при странных обстоятельствах", не случилось каких-то обыденных чудес, и реализовалась совсем другая История.
Так рассуждать по крайней мере легко. "Боковая ветвь эволюции". Поучительна, но к нам прямого отношения не имеет. Зачем думать, что этот мир столь же реален (или нереален?), как и наш, что каждый человек отсюда существует и там ? Кошмар историка-"вероятностника" - увидеть себя любимого в другой исторической проекции...
"Отягощенные злом" были с интересом встречены профессиональными читателями исторических романов и с неудовольствием - профессиональными историками. Ташлинск XXI века им очень не понравился, а совпадение имен героев с именами "ряда известных исторической науке политических деятелей периода реконструкции" внушило, по-видимому, брезгливое отвращение. Мне тоже хорошо известно, что М.Т.Кроманов никогда не работал начальником милиции города Ташлинска (тем более, что и должности такой в тридцатые годы уже не существовало). В описанный период времени этот человек был начальником службы безопасности на одной из самых "горячих" границ. Ревекка Самойловна Гонтарь "известна любому историку педагогики, как выдающийся борец за претворение в жизнь "Образовательной программы ООН" ("Австралийской программы"). Из остальных названных в тексте по именам людей удалось найти только Игоря Мытарина. Он не стал известным педагогом, не написал воспоминаний о Г.А.Носове и даже никогда не учился у него, потому что в 2027 году погиб вместе с родителями в Афганистане, во время одного из первых "окраинных конфликтов".
Газеты с названием "Ташлинская правда" тоже не существовало с семидесятых годов XX века. Но, однако же , ее номер со статьей Г.А.Носова о флоре я держу сейчас перед собой. Артефакт из альтернативной калибровки.
Я воспринимаю "Отягощенные злом" - при очевидной сложности, многоплановости и насыщенности символикой этой вещи - прежде всего, как "педагогическую феерию". Авторами исследуется и в какой-то степени развенчивается один из очевидных способов построения идеального общества.
В конце сороковых годов в Советском Союзе была принята очередная, Третья программа Партии или Программа построения коммунизма. Больше всего в ней было от учения ранних христиан, и к коммунизму она имела примерно такое же отношение, как к Общей теории относительности. В работах по историческим последовательностям документ этот если и упоминается, то с юмором. Однако, особого вреда людям он не причинил, что для официальной политической программы тоталитарного государства уже следует считать достижением. Через весь документ проходит абсолютно ненаучное, очень наивное, но и очень искреннее желание сделать окружающий мир лучше. Как "лучше" ни авторы ни исполнители не понимали и не могли понять. Но в отличие от большей части остального человечества они хоть что-то пытались делать.
Знаменитая Программа включала в себя три основных пункта (философское мышление XX столетия зациклилось на троичности: "три закона Ньютона", которых на самом деле было четыре, "три источника, три составные части марксизма", "триединая задача построения коммунизма" ets). Первый - создание материально-технической базы - был простым набором слов, не имеющих какого-либо смысла. С точки зрения каждого поколения предыдущее живет в полной нищете, а последующее находится в раю земном да еще чем-то недовольно. Поэтому упомянутая "материально-техническая база" может быть журавлем в небе или синицей в руках, но во всяком случаем необходимым условием переустройства мира она никак быть не может. Идея создание "новых производственных отношений" была бредом для любого ортодоксального марксиста, да и для всякого аналитически мыслящего человека. Отношения возникают в процессе труда и отвечают общему уровню развития производства. "Строить" здесь совершенно нечего.
Но был еще один принцип - воспитание нового человека . Звучал он, скорее мерзко, поскольку "новые люди" ассоциировались с "новым порядком" и "прекрасным новым миром". Однако же, принципы означают лишь то, что в них вкладывают ...Все ранние коммунистические утопии - и не только в России\Советском Союзе, но и в странах Атлантического Пакта - были педагогическими утопиями. Впрочем, хочу заметить, что и антиутопии тоже были по преимуществу педагогическими.
Интересно получилось. С тех пор прошло более трехсот лет, о Третьей программе Партии знают только историки, да и то далеко не все, но мнение о решающем, хорошо если не сакральном значении "новой педагогики" в становлении современного общества господствует до сих пор. Как и во времена "Полдня..." Учителя составляют примерно треть состава Мирового Совета.
"Допотопный", точнее "довоенный" этап развития "новой педагогики" оставил мало документов. Видимо, нет оснований сомневаться, что основы теории были заложены именно тогда, но ни имен разработчиков, ни результатов их деятельности история не сохранила. Вряд ли люди, воспитанные в русле идей "новой педагогики", пусть даже и чудовищно извращенной, сталинской "новой педагогики", могли пережить тридцатые годы и мировую войну.
В конце пятидесятых - лет за тридцать до появления модели информационно-обогащенной среды - в СССР создается ряд специализированных физико-математических школ. Эксперимент с точки зрения власть имущих принес фантастическую удачу и дал стране неоценимой важности "очки" в самый напряженный момент полувоенного соревнования двух систем.
И здесь проходит водораздел между Реальностями. У нас сеть физматшкол непрерывно расширялась, стимулируемая огромным спросом на их выпускников со стороны военных и ГКМПС. И мало известно, что существовала и противоположная точка зрения - закрыть эти элитарные учреждения, как противоречащие принципу всеобщего равенства. Счастье, что генералу Пферду из "Гадких лебедей" всегда чего то хочется. Атомной бомбы, импульсной ракеты, фотонного двигателя... Или не всегда?
В Реальности ОЗ спецшколы закрыли. Космические исследования оказались заморожены - не то после, не то вследствие этого. Во всяком случае об освоении Системы к концу столетия не было и речи, функционировала только околоземная космонавтика. К десятым годам отставание от Атлантического Пакта по ряду основополагающих параметров уже нельзя было замаскировать, и тогда появились Лицеи - как базисный элемент "динамического образования".
Ни одно государство не рассматривает школу, как систему, призванную научить людей ( тем более - воспитать их). Узкоутилитарная функция образования минимальна - интегрировать человека в социум. И не в "социум вообще", а в тот конкретный, который породил данную школу - частицу данного государства. Это задаче - воспроизводству общества и общественных отношений - подчинено все.
Потому и трагична роль учителя. Будучи включенным в эту систему, он не то, чтобы не может идти против нее... Может! И очень часто идет. Но системе это более, чем безразлично. Она организовала дело так, что чем лучше Учитель, тем лучше он выполняет свою основную интегративную функцию. Ему кажется, что он учит думать и сомневаться, учит человечности и добру. Очень может быть,- если мысли и сомнения, человечность и честность входят в число ценностей данного общества и воспроизводятся вместе с ним. В противном случае воспитываться будет нечто другое.
"По профессии я - усилитель,
Я страдал, но усиливал ложь".
Школа - больше чем просто информационный усилитель. Это система глубокой положительной обратной связи, обеспечивающий нормальное функционирование социальных систем.
Закрытый интернат в Англии XVIII столетия воспитывал английский лордов. В Германии послеверсальских времен - убежденных фашистов. В СССР шестидесятых годов XX века - советских интеллегентов. Сейчас такой интернат - атрибутивный элемент нашего воспитания.
Хорошо это или плохо - воспитывать детей без родителей? Можно привести десятки аргументов - притом исторически обоснованных аргументов - в пользу любой позиции. Так что, перед нами опять вопрос калибровки.
С точки зрения государства школа ни в коем случае не должна учить думать. Думанье - процесс динамический, и уже этим фактом он отрицает неизменность государства. Государство существует в настоящем. В продолженном настоящем. Мысль - это всегда связка прошлого и будущего, то есть - протест против настоящего.
Но с другой стороны реалии мировой политики таковы, что без слоя думающих людей государство просто нежизнеспособно, так что этот слой надо как-то создавать, и задачу эту приходится возложить на школу - больше некуда. И здесь то и возникает интереснейший и до сих пор толком не изученный феномен: школа начинает бороться с собой. Борьба эта всегда приводит к одному и тому же промежуточному результату: из общей массы школ и учителей выделяются Школы и Учителя. Формируется элита.
Для обуздания элиты создается персональный монстр в лице Академии Педагогических Наук и Министерства Просвещения. Для ее поддержки работает министерство высшего образования и, если повезет, армия. Силы равны настолько, что приобретает значение поведение конкретных людей. Учителей. Родителей.
"Отягощенные злом" и "Гадкие лебеди" образуют диптих, танец отражений. Исследуется одна и та же проблема, да, по сути, и одна и та же ситуация. Подчеркнуто реалистичный (хотя и "не наш") Ташлинск, и обобщенный Город обобшенной страны. Дети и взрослые. Конфликт будущего (всегда страшного, потому что оно - иное) и настоящего. Привычного. Конфликт свободы - ребенок всегда свободен - и собственности - он мой ребенок. Школы нет, есть Учителя, которые - как и положено - обеспечивают обратную связь. Но не с сегодняшним, а с завтрашним обществом. В новой педагогике это называется "динамический гомеостаз".
В конфликте между "сегодня" и "завтра" виноватых нет. Правых, наверное, нет тоже. И никто никогда не сможет сказать заранее, на какой именно стороне он будет сражаться. Если, конечно, будет.
Динамическая педагогика, тоже, не панацея, но на уровне того времени, она была, вероятно, лучшим выбором. И это был очень жестокий выбор.
Можно - легко! - понять тех, кто боролся с флорой или ставил капканы на мокрецов. В человеке заложено оберегать от любых опасностей своего ребенка. А будущее - самая страшная опасность , во всяком случае, неизбежная, потому и хочется "обрубать его щупальца". Господин писатель Банев оказался очень свободным человеком.
Дело не в моем нравственном релятивизме. Дуалистична сама школа: информационный усилитель, равно необходимый и богу и дьяволу. И, наверное, единственное, чего мы можем от нее требовать - обеспечить минимальный "коэффициент усиления" при максимальной "полосе пропускания" пространства решений и зоны личной свободы. Наверное, именно это имел в виду Г.А., вступаясь за фловеров, которые были ему по меньшей мере неприятны.
Иными словами, создание лицеев, интернатов, спецшкол, частных гимназий есть относительное добро. Такие учреждения полезны в одних условиях, бесполезны в других, опасны в третьих. Но закрытие их "сверху" (волею чиновничьего начальства), сужающее пространство выбора и "полосу пропускания" людей обществом, является злом абсолютным.
Развитие возникает как результат взаимодействия поступка и сомнения. Свобода есть прежде всего развитие. С поступками все более или менее ясно. Они естественны. "Именно то, что наиболее естественно, - заметил Бол-Кунац - менее всего подобает человеку". Сомнение неестественно.
"За миллиард лет до конца света" - повесть о сомневающихся.
Клише "советский интеллегент" сразу дает отсылку к шестидесятым годам XX века, но в данном случае речь идет по крайней мере о восьмидесятых. Трудно сказать, на этой ли линии исторического события находится Ташлинский лицей и лепрозорий из неизвестного города, но, во всяком случае "Урановая Голконда" и марсианские города были на иной линии.
Действие происходит в привычно-тоталитарном социалистическом государстве, и некая, пусть и вымороченная, свобода ташлинских нравов - с наркотиками, лицеями, фловерами, дешевой пищей и народными митингами - для героев повести несбыточная мечта.
Никто из них не оппозиционер - ни рассказчик Малянов, ни вальяжный Вечеровский, ни Губарь с его "феддингами", ни Вайнтартен с ревертазой и новым институтом. Напротив, они только что не подчеркнуто лояльны. Но сомнение приводит к развитию, а познание является единственной формой развития, достойной человека, и вот тогда оказывается, что существование этих людей представляет собой угрозой даже не правящему режиму, не государству или партии, а целой вселенной, равнодушной и апатичной. Как государственный Голем.
Неправда, будто бы интеллегент всегда находится в оппозиции к властям. Обычно он оказывается в оппозиции к мирозданию.
© 2002 Р.А. Исмаилов