|
К рубрикатору «Статьи членов клуба» |
Географическое положение Крымского полуострова таково, что позволяет владеющему им контролировать практически всю западную и центральную часть Черного моря. Гражданская война показала, что владеющий полуостровом способен контролировать северное Причерноморье и угрожать Одессе и Кубани. Одновременно Крым, отделенный от материка озером Сиваш и Керченским проливом, весьма труднодоступен с суши. На Перекопском перешейке и Керченском полуострове издревле существуют линии укреплений, именуемые Турецким валом. Высадка же на крымском побережье крупного морского десанта возможна только в условиях полного господства на море — а со времен Русско-Турецкой войны 1877-78 годов оно на этом ТВД целиком принадлежало России.
К осени 1941 года Крым являлся не только базой советского Черноморского флота (командующий — вице-адмирал Ф.С.Октябрьский, начальник штаба контр-адмирал И. Д. Елисеев), но и стратегическим бастионом обороны на южном фланге фронта. Расположенные здесь аэродромы позволяли наносить бомбардировочные удары по нефтеносному району Плоешти и по промышленным объектам Румынии. От Севастополя до Констанцы по прямой 500 километров (270 миль) — восемь-десять часов полного хода для эсминца или крейсера, поэтому набеговые операции советского флота могли не только полностью парализовать прибрежное судоходство в этом регионе, но и создать серьезную угрозу прибрежным экономическим объектам. Впрочем, решать первую из этих задач даже не пришлось — с началом боевых действий немцы просто прекратили какие-либо морские перевозки вдоль берегов Румынии и Болгарии.
Превосходство советского флота на Черном море было абсолютным — он имел здесь один линейный корабль («Октябрьская революция»), три старых и два новых легких крейсера (не считая дряхлого крейсера «Коминтерн» 1 , выполнявшего функции минного заградителя), шестнадцать лидеров и эсминцев (из них пять старых типа «Новик»), два сторожевых корабля (типа «Ураган»), четыре канонерские лодки (бывшие десантные суда типа «Эльпидифор»), три минных заградителя (в т.ч. «Коминтерн»), двенадцать тральщиков, восемьдесят два торпедных катера и сорок четыре подводные лодки. Им противостоял румынский флот в составе семи эсминцев и миноносцев, двух вспомогательных крейсеров (использовавшихся в качестве минных заградителей), трех канонерских лодок, двух минных заградителей, трех торпедных катеров и всего одной подводной лодки («Дельфинул»). Кроме того, в его состав входило некоторое количество вспомогательных тральщиков, переоборудованных из морских буксиров и сейнеров. Чуть лучше для румын обстояли дела на Дунае — здесь их речная дивизия имела семь мониторов, три плавбатареи и тринадцать сторожевых катеров против пяти мониторов и двадцати бронекатеров советской Дунайской флотилии 2 . Авиация Оси в Румынии имела всего 450 немецких самолетов 4-го воздушного флота и 650 румынских машин, но в первые месяцы войны они использовались почти исключительно на сухопутном фронте 3 , поэтому над Черным морем советские самолеты могли господствовать безраздельно — что резко отличало этот театр от Балтики. Впрочем, тот же опыт Русско-турецкой войны 1877-78 годов, да и кампаний Первой мировой показывал, что господство на Черном море отнюдь не всегда зависит от огневой мощи кораблей. К тому же оставалось непонятным, чем в этой ограниченной акватории должны заниматься новые лидеры и крейсера с высокой скоростью и большой дальностью плавания, предназначенные для действий на открытых океанских просторах.
До августа 1941 года причерноморский фланг фронта не интересовал германское командование вообще. Ничего удивительного в этом не было — даже Украина воспринималась тогда как сугубо вспомогательное направление, обеспечивающее основную рвущуюся к Москве группировку от фланговых ударов. Сознавая необходимость концентрации всех возможных сил на главном направлении, Генеральный штаб, ОКХ И ОКВ считали активные действия на менее важных направлениях бессмысленным «пешкоедством». Захват Москвы и Ленинграда и выход на среднюю Волгу должен был не только деморализовать остатки советских войск и государственных структур, но и полностью нарушить связность между еще не оккупированными территориями. А в таком случае, зачем захватывать то, что еще до зимы должно упасть в руки само? Ликвидация оставшихся на юге Украины неразгромленных частей Красной Армии в случае крушения Советского Союза представлялась уже локальной полицейской акцией. Даже угроза румынским нефтепромыслам со стороны советских войск и авиации в этом районе представлялась не слишком серьезной — для блицкрига наличие долговременных запасов нефти не является критичным, а к осени России уже предстояло лежать в руинах. В общем, на Юге немцев интересовал только Кавказ — с осени 1941 года здесь предполагалось начать концентрацию войск для подготовки наступления на Ближний Восток, а годом позже немецкие войска, соединившись с Африканским корпусом Роммеля, должны были уже стоять на пороге Индии.
Но уже в июле стало ясно, что наступление на Москву катастрофически замедлилось, и «блицкриг» явно проваливается. Война приобретала затяжной характер, превращаясь в борьбу ресурсов, а это уже делало сомнительной саму перспективу полного разгрома Советского Союза. И хотя о подобных материях германское командование пока боялось и думать, роль причерноморского фланга в его планах резко усилилась. 15 августа группа армий «Центр» получила приказ прекратить наступление на Москву и перейти к обороне с тем, чтобы обеспечить наступление групп армий «Север» и «Юг». 21 августа появился еще более конкретный приказ, в котором главной задачей немецких войск до наступления зимы называлось не взятие Москвы, а соединение с финнами на севере и захват Крыма, угольных и промышленных районов Донбасса и коммуникаций подвоза нефти с Кавказа на юге. Это означало подготовку к долгой и тяжелой войне. И Крым вместе со всем регионом Черного моря неожиданно обретал здесь чрезвычайно важное значение.
Пока что события на Черном море развивались довольно вяло. Немалое значение в этом сыграла отвратительная постановка советской разведки, а так же плохое понимание, зачем флот здесь нужен вообще. Практически господствуя на театре, советский флот вдруг обнаружил, что совершенно не знает, что ему делать. С началом войны командование Черноморского флота, взбудораженное слухами о мифических подводных лодках противника и будто бы готовящихся к прорыву через Босфор итальянских кораблях, спешно занялось постановкой оборонительных минных заграждений (всего за месяц было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников). Вреда противнику эти заграждения не нанесли, зато — из-за торопливой постановки — привели к многочисленным случаям гибели на них своих судов (вплоть до эскадренных миноносцев). Для сравнения — в активных заграждениях (у побережья противника) надводными кораблями, подводными лодками и авиацией флота было выставлено всего 630 мин. Тем не менее, урон противнику причинили именно они — на них погибли вспомогательный крейсер, минный заградитель, два торпедных катера, семь тральщиков и шесть транспортов
Еще 14 июня согласно распоряжению Наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова в Керченском проливе было установлено боно-сетевое противолодочное заграждение и организован дозор из катеров МО — никто даже не подумал, что могут делать подводные лодки в Азовском море с его максимальной глубиной в 13 метров.
И хотя директивой Наркома ВМФ от 26 июля 1941 года Черноморскому флоту предписывалось не только обеспечить блокаду побережья Румынии, но и уничтожить или захватить румынский флот, к наступательным действиям готов никто не был, а какие-либо серьезные десантные операции и вовсе не предусматривались. Напротив, все ждали десанта противника — уход судов противника в порты Румынии и Болгарии 4 был воспринят нашей разведкой как сосредоточение сил перед десантной операцией. В первые дни войны флот ограничился дневными воздушными налетами на Констанцу и Сулину — с 23 по 25 июля в них приняло участие сто сорок самолетов ДБ-3 и СБ без истребительного прикрытия, при этом погибли шестнадцать машин. Лишь 26 июля флот предпринял первую набеговую операцию, оказавшуюся так же и последней. Рано утром, на восходе солнца два лидера эсминцев — «Харьков» и «Москва» — обстреляли железнодорожный вокзал и порт Констанцы, выпустив три с половиной сотни 130-мм снарядов. Непонятно, почему непосредственно для обстрела были выделены столь ничтожные силы — ведь отряд прикрытия операции, (руководитель контр-адмирал Т. А. Новиков) составляли еще два эсминца и крейсер «Ворошилов», мощная 180-мм артиллерия которого могла вести огонь с куда более безопасных дистанций. Но отряд прикрытия держался в 50 милях восточнее румынского берега, а затем крейсер на полном ходу вернулся обратно в Севастополь. Уже на отходе потерявший параваны лидер «Москва» напоролся на мину и затонул в течении нескольких минут 5 . Создается впечатление, что именно эта неожиданная и очень болезненная потеря хорошего боевого корабля оказала ошеломляющее влияние на командование флотом. С этого момента страх новых потерь неизбывно довлел над адмиралом Октябрьским и его штабом, парализовав их волю к активным наступательным действиям.
Чуть лучше обстояли дела на Дунае, где румынская речная дивизия действовала столь же нерешительно, как и советский Черноморский флот. Боеспособность сухопутных румынских частей была крайне низкой, поэтому, несмотря на немногочисленность советских войск в этом районе 6 , Дунайская флотилия сразу же перешла к активным действиям. 24 июня высаженная ею рота пограничников захватила полуостров Сатул-Ноу и располагавшуюся на нем батарею противника, а 26 июля 23-й стрелковый полк 25-й дивизии на четырех бронекатерах и десяти погранкатерах под огнем противника переправился через Килийское гирло и занял Килию-Веке. Противник потерял двести человек убитыми, было захвачено восемь орудий и более семисот пленных, при этом некоторые румынские части сдавались в плен добровольно. Советская авиация безраздельно господствовала в воздухе.
Однако так продолжалось недолго. В конце июля в связи с общим отходом войск Южного фронта Приморская армия без боя оставила устье Дуная и заняла оборону по левому берегу Днестра, прикрывая Одессу с юго-запада. 9 августа противник подошел к Одессе с севера, а 13 августа немецкие и румынские войска, вышли на побережье Черного моря в районе Очакова и отрезали Одессу с суши. 14 августа немецкие танки ворвались в Николаев - крупнейший судостроительный центр на юге страны. Часть строившихся здесь кораблей была уведена в порты Черного и Азовского морей, но на стапелях остались недостроенные корпуса нескольких кораблей, в том числе линкора «Советская Украина» 7 . 18 августа немцы заняли Херсон. Советские войска отошли за Днепр почти по всему его южному течению.
С выходом противника непосредственно на побережье Черного моря и началом обороны Одессы Черноморскому флоту так или иначе пришлось включаться в боевые действия по оказанию помощи приморским флангам и организации переброски грузов и подкреплений в осажденный город. И тут выяснилось, что ни к прибрежным, ни к конвойным операциям флот не готов. Сопровождение крупных военных транспортов и защиту их от атак с воздуха пришлось возложить на крейсера, эсминцы и тральщики, поскольку сторожевые катера типа «МО» для этого были слишком слабы. Класс же специальных конвойных судов — сторожевых и эскортных кораблей — в Черноморском флоте был представлен только двумя сторожевиками типа «Ураган». Интересно, что еще в начале 30-х годов именно эта первая серия боевых кораблей послереволюционной постройки серьезно критиковалась за отсутствие каких-либо выдающихся данных — по всем ТТХ (водоизмещение, скорость и вооружение) они практически соответствовали эсминцам типа «Украйна» постройки начала века. И вот теперь выяснилось, что именно такие корабли, а не новейшие и дорогостоящие крейсера нужны были флоту сильнее всего.
Но если роль эскортных судов еще могли выполнять эсминцы, то артиллерийские корабли прибрежного действия в составе флота отсутствовали вовсе. На всем ТВД было лишь четыре тихоходных канонерских лодки типа «Красная Абхазия», переоборудованных из десантных транспортов времен Первой мировой войны. С оставлением дельты Дуная к ним, правда, прибавилось еще два монитора (остальные три были отправлены на Днепр, где и взорваны при отступлении), и десять бронекатеров, а так же вспомогательные канонерские лодки, переоборудованные из гражданских судов.
Таким образом, кораблей, способных оказывать артиллерийскую поддержку сухопутному фронту, обстреливать занятый противником берег, действовать в мелководных заливах и лиманах, высаживать и снимать войска на необорудованном побережье практически не было, хотя именно они в сложившихся условиях представляли особую ценность. Справедливости ради, следует отметить, что германский флот тоже чуть было не оказался в подобном положении. Лишь в 1940 году, в преддверии готовящейся операции «Зеелеве» — высадки на Британские острова — немецкое командование начало спешную постройку десантно-высадочных средств малого тоннажа. Высадка не состоялась, но паромы-катамараны типа «Зибель» и десантные баржи типа «F» (Так называемые «БДБ» — быстроходные десантные баржи) оказались исключительно удачными кораблями для прибрежных действий. При водоизмещении соответственно 160 и 350 тонн, они развивали скорость 10 узлов, имели 75 или 88-мм пушку и два-три зенитных автомата и вмещали двести-триста десантников. БДБ кроме этого имела 20 мм бронирование и вместо пехоты могла брать на борт три-четыре средних танка или пять-шесть полевых орудий. В варианте канонерских лодок эти же корабли вооружались двумя-тремя универсальными орудиями калибра от 75 до 105 мм, 37- и 20-мм зенитными автоматами — в результате получались весьма мощные суда артиллерийской поддержки, достаточно мореходные, а из-за малой осадки (1-1,5 метра) способные действовать практически везде. Первое появление на Черном море паромов типа «Зибель» отмечено в октябре 1941 года 8 . Десантные баржи типа «F» начали поступать сюда позднее — с начала 1942 года. А пока основным противником советских ВМС оставалась авиация, резко усилившая свою деятельность. За август-сентябрь ею были потоплены эсминец «Фрунзе», канонерская лодка «Красная Армения», монитор «Ударный», теплоход «Аджария» а так же несколько других более мелких кораблей и транспортов.
Первой крупной наступательной акцией флота стала высадка десанта под Одессой в районе Григорьевки для улучшения оборонительных позиций на этом участке и ликвидации артиллерийских батарей, держащих под обстрелом вход в одесский порт. Из-за отсутствия специализированных десантно-высадочных средств изначально предполагалась переброска десанта на крейсерах и эсминцах из Севастополя и дальнейшая их переправа на берег посредством канонерской лодки «Красная Грузия» (типа «Эльпидифор»), катеров МО и КМ, которые после ухода эсминцев и крейсеров должны были также обеспечить огневую поддержку десанта. В полночь на 22 сентября два крейсера с 3-м полком морской пехоты (около 2000 человек) на борту 9 и в сопровождении двух эсминцев подошли к месту высадки, однако высадочного отряда не обнаружили — он задержался с выходом из Одессы вследствие гибели эсминца «Фрунзе», на котором для координации действий флота и Приморской армии сюда накануне вышел контр-адмирал Владимирский. Поэтому проводить высадку пришлось корабельными плавсредствами крейсеров. В 1.14 они встали на якорь в пятнадцати кабельтовых от берега, спустили на воду барказы и начали посадку десантников, одновременно открыв огонь по побережью. К 2.00 первая волна (в которой находились и корректировочные посты с крейсеров) высадилась на берег, после чего корабли перенесли огонь вглубь территории. В 2.40 к месту высадки подошел-таки отряд высадочных средств из Одессы, на которые были перегружены оставшиеся подразделения. В 4.04 крейсера ушли в Севастополь, чтобы к рассвету выйти из зоны действия авиации противника. В это время к двум эсминцам, продолжавшим обстрел берега, присоединился еще один. В 5 часов утра высадка была завершена, противник почти не оказал ей противодействия. Оставив один батальон в резерве, десант силами двух батальонов начал наступление вглубь территории противника. Им была захвачена четырехоорудийная дальнобойная батарея, обстреливавшая город и порт, уничтожено до двухсот солдат и офицеров противника. Утром 23 сентября десант соединился с частями наступавшей 421-й стрелковой дивизии. Операция под Григорьевкой поддерживалась активными действиями авиации по аэродромам и резервам противника, а в 1.30 ночи 22.09 с самолета ТБ-3 в тылу противника была высажена диверсионная группа в составе 23 парашютистов, утром присоединившаяся к десанту.
В ходе комбинированной операции противник потерял свыше двух тысяч человек убитыми и пленными, было захвачено тридцать три орудия (в том числе крупнокалиберные), тридцать минометов и много другого военного имущества. Эта операция продемонстрировала эффективность даже тактических десантов при условии быстрой и неожиданной их высадки, отсутствии серьезной береговой обороны противника и поддержке крупными артиллерийскими кораблями, причем риск для этих кораблей в ночных условиях оказался минимален. Однако на долгое время она осталась единственной акцией подобного рода — командование ЧФ опять впало в бездействие, а флот вновь перешел к оборонительным действиям, занимаясь лишь переброской и эвакуацией войск да спорадической артиллерийской поддержкой флангов.
Между тем ситуация на юге Украины неуклонно ухудшалась. 31 августа немецкие войска, переправившись через Днепр, заняли плацдарм в районе Каховки и создали непосредственную угрозу Крыму. Контрудары советских войск успеха не имели. В начале сентября противник начал наступление с плацдарма и 12.09 занял Скадовск, выйдя к Каркинитскому заливу и на ближайшие подступы к Перекопскому перешейку. В тот же день части 1-й танковой группы начали наступление с плацдарма у Кременчуга во фланг и тыл Юго-Западного фронта. 15 сентября они соединились с наступавшей с севера из района Конотопа 2-й танковой группой Гудериана, завершив окружение четырех армий Юго-Западного фронта. В котел попало свыше пятисот тысяч человек. Это поражение резко изменило ситуацию на Юге в пользу немецких войск.
Следующей их целью должен был стать Крым, еще в августе названный Ставкой ОКВ «авианосцем русских в их борьбе с румынской нефтью». Действительно, его захват не только обезопасил бы нефтепромыслы Румынии от налетов авиации, но и в значительной степени ликвидировал угрозу практически парализованным коммуникациям Оси в западной части Черного моря. В частности, для Италии регулярное поступление румынской нефти играло большую роль. Транспортировка ее осуществлялась из Констанцы через Босфор танкерами, которых у Италии было очень немного (это отмечают даже итальянские исследователи, см., например М.Брагадин «Итальянский флот во Второй Мировой войне», Екатеринбург, 1978 г.) — на Черном море в 1941 году их действовало пять.
С другой стороны наличие базы в Крыму давало немецкой авиации возможность действий против глубокого советского тыла на Кавказе, в том числе и нефтяных месторождений в районе Грозного. Но главное — при дальнейшем продвижении на Кавказ через Ростов оставление в тылу такого серьезного форпоста советских войск, каким являлся Крым, разом ставило под угрозу воздушных ударов все тыловые коммуникации наступающих войск, ведь советские самолеты с крымских аэродромов могли одновременно угрожать этим коммуникациям в любой их точке от Одессы до Кубани.
Ставка ВГК вполне сознавала стратегическое значение полуострова. 14 августа была создана 51-я Отдельная армия под командованием генерал-полковника Ф. И. Кузнецова, непосредственно подчиняющаяся Ставке ВГК. В армию должны были войти все находящиеся в Крыму войска — в том числе и формирующиеся дивизии, а так же части НКВД. На эту армию возлагалась оборона Крыма, ей оперативно подчинялся и Черноморский флот. Решение, несомненно, имело самый положительный эффект — наконец появилась возможность организовать какое-то оперативное взаимодействие между кораблями и сухопутными силами: отныне, хотя бы и только в Крыму, флот был вынужден подчиняться приказам армии и действовать непосредственно в ее интересах. Соответственно, с него частично снималась и ответственность за возможные потери, которых так боялся адмирал Октябрьский. Видимо, только вследствие этого стали возможны такие операции, как дневной обстрел крейсером «Ворошилов» (девять 180-мм орудий) позиций противника на северо-восточном берегу Каркинитского залива, на левом фланге Перекопских позиций. Причем обстрел корректировался самолетом МБР, что резко повышало эффективность артогня. Авиация ЧФ в Крыму (до ста самолетов) так же переходила в оперативное подчинение ВВС 51-й армии. Однако такое двойное ее подчинение было продумано плохо, что позднее создало массу неразберихи при попытках флота использовать свою авиацию для личных нужд.
Всего советские войска в Крыму на этот момент имели семь дивизий (из них одна в стадии формирования). Однако на Перекопском перешейке находилась только одна (156-я стрелковая). Еще одна дивизия стояла на Сиваше у Чонгара, три дивизии держали оборону на побережье для противодействия возможным морским десантам, а одна находилась в Симферополе для отражения десанта воздушного. Видимо, слухи о готовящихся десантах, постоянно получаемые советской разведкой, явились одной из самых блестящих акций дезинформации во Второй мировой войне. Норвегия и Крит продолжали незримым призраком витать перед мысленным взором советского командования, хотя действительная вероятность серьезного морского десанта немецко-румынских войск была близка к нулю, и не только из-за господства советского флота на море, но и прежде всего вследствие элементарного отсутствия высадочных средств.
Тем временем части 9-й армии, державшей оборону в нижнем течении Днепра, отступив севернее Перекопа, заняли оборону у озера Молочного (восточнее Геническа). 156-я дивизия осталась в полном одиночестве, поддерживаемая лишь несколькими береговыми батареями флота. 24 сентября, после массированной артподотовки и бомбоштурмового удара противник начал наступление на ее позиции. 25 числа он прорвал оборону дивизии и захватил Турецкий Вал. В этот же день в район Ишуни и Воинки была срочно переброшена группа в составе трех дивизий под командованием героя Испанской войны генерала Батова, но предпринятый ею контрудар с целью вновь овладеть Турецким Валом не достиг успеха. К утру 29 сентября советские войска отошли на слабо подготовленные к обороне Ишуньские позиции. Через несколько дней генерал-лейтенант П. И. Батов сменил генерал-полковника Ф. И. Кузнецова на посту командующего 51-й армией.
В этой ситуации, когда угроза падения Крыма приобрела вполне реальные очертания, флотское командование решило для усиления обороны перебросить сюда Отдельную Приморскую армию. Правда, для этого приходилось оставить Одессу, оборона которой велась очень успешно — противник вынужден был держать здесь семнадцать дивизий и семь бригад (правда, в основном, румынских). Но зато оставление Одессы снимало необходимость в морских перевозках в осажденный город и их обеспечении, а так же снижение риска корабельных потерь, что давало флоту возможность вновь погрузиться в блаженное бездействие.
Тридцатого сентября разрешение Ставки на оставление Одессы было получено, и эвакуация началась. Ее удалось провести столь скрытно, что противник о ней так и не узнал. Всего за полмесяца транспортами и кораблями ЧФ (включая крейсера) из города было вывезено восемьдесят шесть тысяч военнослужащих, (пять дивизий и отдельные части), пятнадцать тысяч человек гражданского населения, четыреста шестьдесят два орудия, четырнадцать танков, около тысячи четырехсот автомашин и тракторов и более двадцати пяти тысяч тонн различных грузов, (не считая того, что было вывезено раньше). Тем временем противник продолжал подтягивать к Одессе войска и предпринимал новые попытки наступления. Основная масса боевых частей - три стрелковые и одна кавалерийская дивизия общей численностью около тридцати пяти тысяч человек - была вывезена днем 15 октября. В ночь на 16 октября крейсера, эсминцы и сторожевые катера сняли части арьергарда, предварительно нанеся огневой удар по позициям противника. В 9 часов утра из порта ушел последний тральщик, но еще в течении нескольких часов противник продолжал артиллерийские воздушные удары по пустому городу. Днем подходивший к Севастополю конвой подвергся ударам бомбардировщиков и торпедоносцев противника, которые ценой семнадцати сбитых машин смогли потопить только концевой транспорт, шедший в балласте. И хотя осаду Одессы вели не немцы, а румыны 10 , успех операции по вывозу войск говорит о том, что советский флот при желании вполне мог действовать умело, четко и эффективно. Если бы он столь же эффективно проводил наступательные операции, возможно, ситуация на Юге складывалась бы совсем по-другому.
Однако воспользоваться плодами этого успеха не удалось. Немецкие войска, как всегда, опередили советские буквально на несколько дней. Утром 18 октября они силами двух дивизий при поддержке танков и авиации начали наступление против 106-й и 156-й стрелковых дивизий на левом, приморском фланге Ишуньских позиций. Девятнадцатого октября, во второй половине дня, советские войска, не выдержав натиска, начали отход. Двадцатого октября, введя в прорыв свежие силы, немцы нанесли удар вдоль побережья Каркинтского залива и к 22 октября создали угрозу охвата левого фланга 51-й армии. В это время эвакуированная из Одессы Отдельная Приморская армия спешно перебрасывалась из Севастополя к Ишуню, но переброска велась чересчур медленно из-за нехватки автотранспорта. Если бы армия была высажена не в Севастополе, а хотя бы в Евпатории (откуда до Ишуня в два раза ближе, да и из Одессы идти меньше), то этой проблемы перед ней бы не стояло. Часть войск вообще можно было направить в Ак-Мечеть на побережье Каркинитского залива, откуда до фронта было совсем рядом.
Двадцать второго октября для объединения действий сухопутных войск и Черноморского флота ставкой было создано командование войсками Крыма, во главе которого встал вице-адмирал Г. И. Левченко. Командующий 51-й отдельной армией генерал-лейтенант П. И. Батов стал его заместителем по сухопутным войскам, что вновь выводило флот из подчинения армии. На этот момент советские войска в Крыму имели не менее двенадцати дивизий Часть из них были сильно потрепаны либо некомплектные. 11-я немецкая армия на этот момент включала семь пехотных дивизий, механизированную бригаду Циглера (около 100 танков) 12 и румынский горный корпус.
Двадцать четвертого октября подтянутые к фронту части Приморской армии попытались начать контрнаступление. Тяжелые встречные бои продолжались два дня, но особых успехов добиться не удалось. Двадцать шестого октября, введя в бой свежие части, противник возобновил свое наступление, постепенно расширяя фронт. Немецкие войска максимально использовали превосходство в воздухе.
На следующий день вслед за Приморской армией начали отход и части 51-й армии. Двадцать восьмого октября командующий флотом адмирал Октябрьский покинул Крым и отправился в Поти для подготовки перебазирования Черноморского флота в порты Кавказа. А двадцать девятого октября немецкие войска вышли в степную часть Крыма, преследуя советские войска, отход которых превратился в беспорядочное бегство. Началась спешная эвакуация береговых частей флота из Евпатории, Ак-Мечети, Донузлава и с Тендровской косы без каких-то попыток их обороны. При этом Тендровский боевой участок, эвакуированный 4-6 ноября, вполне мог еще держаться долго, являясь самым западным форпостом советской обороны и удобной базой для катеров и подводных лодок при их налетах на коммуникации противника. Узкая коса, отделенная от побережья широким лиманом, имела сильный гарнизон, кроме того сюда отступили некоторые части 9-й армии, отрезанные западнее Скадовска еще в сентябре.
Береговые батареи во всех базах взрывались без боя.
Немецкая 11-я армия наступала по двум направлениям. 42-й армейский корпус (три пехотных дивизии) преследовал отступающую на Керченский полуостров 51-ю Отдельную армию, 54-й корпус (две пехотных дивизии и мотобригада) наступал на Бахчисарай-Севастополь, 30-й корпус (две дивизии) должен был перейти Крымские горы, выйти на побережье и перерезать дорогу Алушта-Севастополь.
К этому моменту Севастополь уже был готов к обороне с суши — эта традиция в русском флоте не умерла. Из трех оборонительных рубежей два были полностью закончены в сентябре-октябре, только внешний еще достраивался. Однако сил для обороны города явно не хватало — сухопутных частей здесь не оставалось, а флот имел лишь части морской пехоты в количестве одной бригады, двух полков и девятнадцати батальонов, а так же артиллерийские и зенитные части эвакуированные сюда — всего набиралось не более двадцати тысяч человек. Вечером 30 октября береговая батарея #54, находившаяся на полпути между Севастополем и Евпаторией, впервые открыла огонь по немецким танкам и мотопехоте, двигавшимся по побережью с севера. На следующий день с моря ее поддерживал огнем эсминец «Бодрый», подвергшийся атаке пикировщиков. Батарея вела бои до 2 ноября, после чего была взорвана. Катера МО сняли часть гарнизона, другая часть во главе с командиром батареи пробилась в горы. Тридцать первого октября части боевого охранения базы поддержав традицию времен Крымской войны, вступили в бой с передовыми отрядами мотопехоты противника, вышедшими к реке и станции Альма — как известно, с боя при Альме начинается любая осада Севастополя. Ночью из Севастополя на Кавказ вышли линкор «Парижская Коммуна», крейсер «Молотов» и другие корабли. Утром 1 декабря противник захватил Качу и Эффендикой, выйдя к передовому оборонительному рубежу города. В это же время он после короткого боя занял Бахчисарай, а в полдень огонь по скоплению техники в районе Альмы впервые открыла башенная 305-мм батарея #30, расположенная внутри третьего рубежа, в районе Мекензиевых Гор. Со 2 ноября начались бои по линии внешнего рубежа обороны на севере и северо-западе, от станции Дуванкой до побережья.
Четвертого ноября был создан Севастопольский оборонительный район. Войска в Севастополе были очень малочисленны, но и у противника к городу пока подошли лишь передовые части и танки, а остальные силы значительно отстали. Между тем, еще 31 октября командиры сохранивших между собой связь подразделений Приморской армии, находившихся в районе Симферополя, приняли решение отступать в Севастополь. Поскольку дорога из Симферополя в Севастополь 1 ноября была перерезана немецкими танками, отходить пришлось через горы на Алушту и Ялту, а оттуда по побережью на запад. Этот путь оставался открытым до 9 ноября, пока противник не вышел на южные подступы к Севастополю, обложив город по всему внешнему периметру. Командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров со своим штабом добрался до Севастополя еще 3 ноября, а всего за это время в город успели прибыть остатки четырех дивизий Приморской и трех дивизий 51-й армии общей численностью девятнадцать тысяч человек. 17.11 сюда так же пробились части 184-й стрелковой дивизии НКВД (из состава 51-й армии), прикрывавшей отход армии.
Часть войск ушла на Керченский полуостров или рассеялась в горах, начав партизанские действия. Отступавшие на Керченский полуостров четыре дивизии 51-й Отдельной армии и одна дивизия Приморской Армии 2 ноября оставили Феодосию и 3 ноября заняли оборону в самом узком месте полуострова, на оборудованных еще в сентябре-октябре Ак-Монайских позициях. Эти позиции со стороны Черного моря должны были поддерживать три старых крейсера и эсминцы, а с севера — Азовская флотилия, составленная из вооруженных пароходов и катеров. Однако адмирал Октябрьский назначенный 7 ноября, в 24-ю годовщину Октябрьской революции (но каков каламбур!) руководителем обороны Севастополя, несмотря на недвусмысленное распоряжение Ставки, кораблей не дал, мотивируя это необходимостью их для обороны Севастополя. Одиннадцатого ноября крейсер «Червона Украина» был потоплен в Южной бухте германскими пикировщиками. А тем временем два новых крейсера и линкор, как наиболее ценные корабли, отстаивались в базах Кавказа 13 .
Частями, отошедшими на Керченский полуостров, фактически никто не управлял. Четвертого ноября германские войска начали наступление на Ак-Монайские позиции. Седьмого ноября обескровленные, частично деморализованные и не получавшие пополнения с сентября советские дивизии начали отход на тыловую оборонительную позицию, как и на Перекопском перешейке именуемую Турецким Валом. Однако, и ее удержать не удалось и 9 ноября немецкие части вышли к Керченскому проливу в районе порта Камыш-Бурун. С конца октября Керчь непрерывно подвергалась массированным авианалетам, город во многих местах горел, а среди беспорядочно отошедших сюда войск царила паника. Еще 6 ноября многие подразделения без приказа командования начали неорганизованную переправу на Тамань. Седьмого ноября в город из Севастополя на эсминце прибыл генерал Батов, а 9 ноября — адмирал Левченко. Адмиралу удалось навести порядок в городе, но закрыть все дыры в обороне он не смог — войска были полностью обескровлены, а для усиления их с Кавказа 10 ноября прибыл всего лишь один стрелковый полк, занявший оборону на горе Митридат. К этому моменту Керчь штурмовало четыре дивизии. Восьмого ноября командование флота все же выслало из Туапсе новый крейсер — «Молотов», однако обстрелы берега в ночь на 9 и на 10 ноября он вел не под Керчью а… в Феодосийском заливе. Так была положена традиция использовать артиллерию крупных кораблей для обстрела берегов в местах, где противника уже не было и не могло быть. Возвращаясь после обстрела берега, рано утром крейсер подвергся атаке четырех торпедоносцев и группы бомбардировщиков, но уклонился от бомб и торпед.
Двенадцатого ноября адмирал Левченко донес, что войска не в состоянии удержать город и необходимо начать эвакуацию живой силы и техники. Тринадцатого ноября, когда бои шли уже в порту и на западной окраине, Ставка разрешила эвакуацию через порт Еникале к востоку от Керчи на крайней восточной точке полуострова. Первыми переправлялись орудия, которые затем занимали новые огневые позиции и возобновляли поддержку войск. Всего до 10 часов утра 16 ноября было эвакуировано четыреста орудий и свыше пятнадцати тысяч войск 14 . Не успевшие переправиться подразделения ушли в Аджимушкайские каменоломни. Первого декабря адмирал Левченко был арестован, исключен из партии и отдан под суд. Двадцать девятого января 1942 года он был осужден на 10 лет, но через несколько дней помилован, понижен в звании до капитана 1 ранга и восстановлен в партии с выговором. Адмирал Октябрьский, до этого подчинявшийся адмиралу Левченко, с 19 ноября перешел в непосредственное подчинение Ставке ВГК.
Одиннадцатого ноября, с подходом основных войск 11-й армии, противник силами до пяти дивизий начал первый штурм Севастополя. К этому моменту по донесению адмирала Октябрьского здесь было всего около двадцати пяти тысяч советских войск, реально же их численность (вместе с тыловыми частями) достигала пятидесяти пяти тысяч при четырехстах орудиях и минометах. Катастрофически не хватало боеприпасов. Лишь 19 ноября в Севастополь в охранении тральщика прибыл первый транспорт с ними.
Манштейн сосредоточил против СОРа четыре пехотные дивизии, механизированную бригаду и румынский корпус. Впоследствии сюда были переброшены и остальные части 11-й армии — под Керчью осталась только одна дивизия. В результате ожесточенных атак немецкие войска на ряде участков преодолели внешний рубеж обороны города, но даже дойти до второго (основного) рубежа им не удалось. К 21 ноября наступление выдохлось и на фронте установилось затишье. В ходе этих боев флот использовал для артиллерийской поддержки лишь два старых крейсера (со 130-мм артиллерией). После гибели «Червоны Украины» «Красный Крым» ушел. Впрочем, особого смысла в стрельбе из 130-мм орудий не было — СОР имел сухопутную артиллерию и большего калибра. Двадцать восьмого ноября позиции противника из района мыса Фиолент обстреливали линкор «Парижская Коммуна» и эсминец.
Семнадцатого декабря Манштейн начал второе наступление на Севастополь. К этому времени у него было уже шесть дивизий, две румынских бригады и мотополк — сто пятьдесят танков и тысяча двести семьдесят пять орудий и минометов. Свыше трехсот самолетов 4-го Воздушного фронта обеспечивали полное превосходство в воздухе, хотя длинные зимние ночи позволяли транспортам, идущим в Севастополь, проходить самый опасный участок и разгружаться затемно. СОР, пополненный еще одной дивизией, имел теперь шесть дивизий, две бригады и отдельные полки при общей численности войск до шестидесяти тысяч человек, четыреста десять орудий (из них сто одиннадцать береговых и сто восемь зенитных), сто двадцать минометов, двадцать шесть танков и девяносто самолетов.
Двадцатого декабря в целях усиления обороны Севастополя Ставка ВГК переподчинила СОР Закавказскому фронту (командующий — генерал-лейтенант Д. Т. Козлов), а адмиралу Октябрьскому предписывалось немедленно прибыть в Севастополь и руководить обороной на месте. Тем более, что кроме оказания помощи Севастополю и действий подводных лодок на коммуникациях у румынских берегов, флот никаких акций в этот момент не проводил. Все это в привело к усилению обороны города — за ноябрь-декабрь флот доставил сюда в общей сложности 33,5 тысячи солдат, 4763 тонн боеприпасов, 4100 тонн жидкого топлива, 26 танков, 346 орудий и минометов и вывез 15,5 тысяч раненых, 17 тысяч гражданского населения и 12,5 тыс. тонн промышленных грузов. Тем не менее к концу декабря положение в городе стало критическим. Спасти его могла только срочная десантная операция в Крым…
План десанта в Керчь генерал Козлов по требованию Ставки представил еще 30 ноября. Пятого декабря заместитель начальника Генерального штаба А.М.Василевский потребовал от адмирала Октябрьского доложить свои соображения о возможности десанта на керченский полуостров в середине декабря. В плане, представленном флотом, предусматривалась высадка в Феодосии с выгрузкой войск и техники с боевых кораблей прямо на причалы в порту. Комбинация этих двух планов и была принята. По утвержденной 13 декабря диспозиции Азовская военная флотилия и силы Керченской ВМБ должны были высаживать 51-ю армию в двух местах на восточном и северном побережье Керченского полуострова. Одновременно Черноморский флот двумя отрядами проводил высадку в Феодосии и в районе горы Опук 44-й армии и обеспечивал артиллерийскую поддержку войск на берегу. Однако из-за срочной отправки в Севастополь 345-й дивизии и 79-й морской бригады (из числа готовых к десанту войск) сроки высадки были перенесены. Теперь 51-я армия и полк 44-й армии (у горы Опук) высаживались 26 декабря, а десант 44-й армии в Феодосию проводился 29 декабря.
Противник имел на Керченском полуострове лишь одну дивизию (46-ю), механизированный полк и румынскую кавбригаду — всего до двадцати пяти тысяч человек, при ста восьмидесяти орудий и ста двадцати танков 15 .
Время для высадки десанта было крайне неудачным. Уже свирепствовали зимние штормы, а на Азовском море начинался ледостав. В этих условиях высадка со шлюпок за пятнадцать кабельтовых от берега (как это было в Григорьевке) не представлялось возможной. Специализированных высадочных средств у флота не существовало, торпедные катера Г-5, способные быстро перебрасывать войска и подходить вплотную к берегу, не могли действовать из-за штормовой погоды и даже возможности достаточно мореходных катера МО сейчас были ограничены. В качестве основных средств высадки на необорудованное побережье приходилось использовать азовские пароходы, самоходные шаланды, а так же несамоходные баржи, байды и шлюпки, шедшие на буксирах. Большая часть подобных плавсредств должна была просто выбрасываться на берег.
Артиллерийскую поддержку отрядам высадки на Азовском побережье оказывали лишь переоборудованные из гражданских судов канонерские лодки. Всего 26 декабря в 5 часов утра из состава 51-й армии должно было быть высажено пять групп общей численностью до восьми тысяч человек при шести танках и двадцати восьми орудиях. Из-за шторма скорость движения тихоходных сейнеров и буксиров временами снижалась до 2-3 узлов и поэтому к местам высадки отряды подошли уже засветло. У мыса Хрони и поселка Еникале десант встретил огневое противодействие противника, у мыса Зюк противодействия не было, в других точках шторм помешал подойти к берегу.
Днем начала действовать авиация противника. Тем не менее, истребительное прикрытие десанта с 26 по 29 декабря отсутствовало «из-за плохого состояния аэродромов». В действительности авиационное командование просто не смогло подготовить аэродромы Тамани и перебросить на них самолеты, предназначенные для прикрытия высадки. Было совершено всего 125 вылетов, однако из-за удаленности аэродромов над местом высадки самолеты находились короткое время, и их практически никто не видел — ни свои войска, ни противник.
Наиболее успешно высадка Азовской флотилии протекала у мыса Хрони, где удалось высадить около полутора тысяч человек, три танка и четыре орудия. Около тысячи четырехсот человек при трех танках и тринадцати орудиях и минометах высадилось у мыса Зюк. В других местах высадиться не удалось. Потери при высадке составили около семисот человек. Части Керченской ВМБ обеспечивал высадку 302-й горнострелковой дивизии 51-й армии в районе Эльтигена и Камыш-Буруна. Здесь десантирование вели торпедные катера и сейнеры. Из-за сильного огня противника высадиться удалось только в порту Камыш-Бурун, где имелась развитая система причалов. К вечеру здесь оказалось около двух тысяч человек, до пятисот погибло при высадке и на берегу. Здесь десант поддерживался артиллерийским огнем с восточного берега керченского пролива, с передовыми частями шли корректировочные посты. Вспомогательный десант ЧФ (отряд высадки «Б» 44-й армии) в районе горы Опук высажен не был, поскольку командир отряда контр-адмирал Абрамов, не уведомив командование флотом, перед самым выходом в море перенес свой КП с одной канонерской лодки на другую, забыв документы для шифрованной связи на старом месте. В результате он не смог связаться со штабом флота, самовольно отказался от высадки и вечером 27 декабря вернулся в Анапу. По крайней мере, такова была его официальная версия. Однако, обеспечивающие артиллерийскую поддержку этой высадки старые крейсера и эсминцы подойдя сюда утром 26.12 (после предварительного обстрела Феодосии), никого в районе горы Опук не обнаружили. Вечером они обстреляли берег и на следующее утро ушли в Новороссийск, так и не дождавшись отряда высадки.
В общей сложность к исходу дня на Керченском полуострове оказалось до пяти тысяч человек.
На следующий день из-за противодействия вражеской авиации в районе мыса Хрони удалось высадить только двести пятьдесят человек из второго эшелона десанта. За два дня высадки при шторме и от ударов авиации погибло около тысячи шестисот человек 16 . Связь с войсками, высаженными у мыса Хрони и мыса Зюк отсутствовала, а следующий отряд десанта подошел к мысу Хрони лишь в ночь на 29 декабря. К этому времени части десанта продвинулись вглубь полуострова, не обеспечив оборону места высадки, поэтому берег вновь оказался занят противником. Командир 224-й стрелковой дивизии отказался высаживать войска и с частью кораблей пошел в Еникале, где тоже ничего не высадил. Однако после его ухода командир отряда капитан 3-го ранга Дубов и комиссар флотилии Прокофьев отдали приказ на высадку. С оставшегося парохода и двух сейнеров было высажено два батальона (1354 бойца) и пятнадцать орудий и минометов, при этом пароход «Ейск» был потоплен вражеской артиллерией. К этому же времени отряд «Б» 44-й армии был, наконец, высажен в порту Камыш-Буруна. Следующей ночью (на 30 декабря) высадившиеся в Керчи с торпедного катера разведчики обнаружили, что город оставлен врагом.
Утром 29 декабря должно было начаться десантирование основных сил 44-й армии в Феодосии. Высадка в большом порту со швартовкой к пристаням и непосредственным привлечением крупных кораблей — крейсеров и эсминцев — при отсутствии высадочных средств являлась единственным способом быстрой переброски большого количества войск. Стратегические десанты на Черном море вообще можно было проводить только таким образом, а господство советского флота и наличие большого количества крупных кораблей (часть из которых, кроме того, имела броневую защиту) заведомо обеспечивало успех подобных действий. Отсрочка десанта в Феодосию до 29 декабря впоследствии критиковалась как распыление сил и нарушение принципа массированности удара. Однако, многочисленные и относительно слабые десанты 26 декабря сыграли классическую роль отвлекающих действий — они дезориентировали противника, заставив его распылить внимание и стянуть максимум сил для ликвидации сразу нескольких плацдармов. Поэтому удар 29 декабря застал его врасплох — входное боновое заграждение в Феодосийский порт к моменту подхода наших кораблей было разведено, а ответный огонь открыт с опозданием.
Ночью самолеты ТБ-3 должны были выбросить в районе станции Владиславовка воздушный десант с целью захватить расположенный там аэродром к утру перебазировать туда истребители флота.
Всего передовой отряд под командованием капитана 1 ранга Басистого состоял из двух старых крейсера и трех эсминцев-«новиков» — наименее ценных крупных кораблей, а так же двенадцати катеров МО и 2 БТЩ. На переходе корабли охранялись эсминцами-«семерками» и тральщиками. Две подводные лодки заблаговременно поставили на входе в бухту сигнальные огни, а одна лодка высадила разведгруппу из 21 человека в Коктебеле. В 3 часа 50 минут крейсера открыли огонь, а два катера, ворвавшись в бухту через разведенное заграждение, в 4.06 высадили на мол штурмовой отряд из 60 человек. Еще один катер высадил десантную группу, зажегшую маяк. В 4.13 гавань вошли три эсминца и, отшвартовавшись у причалов, под огнем начали выгрузку войск. Одновременно крейсер «Красный Крым» вел огонь из района маяка, а десант с него перевозили на берег барказы и катера. В 5.02 к внешней стороне Широкого мола начал швартовку крейсер «Красный Кавказ». Из-за сильного отжимного ветра она была закончена лишь через 2 часа. В крейсер попало семнадцать снарядов и мин, один снаряд пробил тонкую 20-мм броню второй башни и взорвался внутри нее, однако угроза взрыва загоревшихся зарядов была предотвращена. Огнем противника были потоплены три катера МО. В 7.20 в порт вошел транспорт «Кубань» и к 11.30 утра передовой отряд десанта в составе 5.119 человек, восемнадцати зенитных орудий, семи минометов и тридцати автомашин был выгружен на причалы с минимальными потерями. Весь день десантники вели в городе тяжелые бои, расширяя захваченную территорию вокруг порта. Корабли отряда, выйдя из гавани в залив, продолжили артиллерийскую поддержку, ориентируясь по данным корректировочных пунктов, высаженных с первой волной десанта. Многочисленные налеты авиации противника оказались безрезультатными. Однако уже в середине дня к городу с востока подошла 8-я румынская кавбригада, а с запада - срочно выделенная Манштейном 4-я горная бригада. Темпы наступления замедлились. Но с темнотой в порт стали прибывать суда с первым эшелоном десанта (236-я и 157-я стрелковые дивизии), разгрузка которых продолжалась до вечера 31-го (в результате авианалетов у причала сгорел уже разгруженный транспорт). К утру 30 декабря Феодосия и прилегающие высоты были очищены от противника. Наша бомбардировочная авиация действовала успешно, а вот истребители не смогли прикрыть район высадки, потому что десант во Владиславовку выброшен не был, а сухопутные части заняли ее только 31 декабря. К этому моменту в Феодосии было выгружено около восемнадцати тысяч человек, тридцать четыре танка, сто двадцать семь орудий и двести одиннадцать минометов, а так же другая техника и грузы. Однако к этому времени сюда уже отошли части противника, еще днем 29 декабря спешно оставившие Керчь. Воздушный десант численностью около батальона, высаженный лишь 31 декабря у основания Арабатской Стрелки, не смог им помешать, а морской десант в составе бригады в этот же день не смог высадиться у Ак-Моная из-за начавшегося ледостава. Таким образом, противник сумел еще два дня удерживать горловину мешка, через которую выходил корпус Шпонека. К Арабатскому заливу наступающие части вышли лишь 2 января, когда противник успел вывести все свои войска с Керченского полуострова и занять оборону на линии от Киета до Коктебеля.
Вследствие этой операции Манштейн вынужден был срочно прекратить штурм Севастополя и озаботиться удержанием в своих руках основной части Крыма. Стратегическое положение 11-й армии резко ухудшилось. Но, хотя к началу января на Керченском полуострове находилось около сорока тысяч человек, сорок три танка и свыше четырехсот орудий и минометов, дальнейшее наступление на Крым, назначенное на 12 января, срывалось из-за трудностей с наращиванием сил. Ввиду начавшегося ледостава для дальнейшей переброски войск стало невозможно использовать Керченский порт, а Феодосийский из-за близости к фронту постоянно подвергался налетам вражеской авиации, потопившей здесь за две недели семь транспортов. В результате использовать для перевозки подкреплений на Керченский полуостров можно было только плохо оборудованный Камыш-Бурун.
Тем временем противник перебросил к Феодосии из-под Севастополя еще две с половиной дивизии, доведя общую численность своих войск здесь до пяти дивизий. Дальнейшие попытки высадки малочисленных и плохо обеспеченных десантов закончились неудачей. Десант в Евпаторию в количестве батальона морской пехоты СОРа, спешно выброшенный в ночь на 4 января, сумел захватить порт и южную часть города, но не получил ни подкреплений ни артиллерийской поддержки. Батальон второго эшелона дважды — в ночь на 6 и на 7 января — не смог высадиться из-за шторма, а артобстрел с лидера «Ташкент» из-за качки оказался неэффективен. Утром 8 января десант был уничтожен. Шестого января был так же уничтожен отвлекающий десант в Судаке (двести двадцать человек), высаженный с эсминца «Способный», а наступление 44-й армии так и не началось. Попытки наступления войск СОР 6-7 и 16-17 января силами двух-трех дивизий захлебнулись (что следовало предвидеть на стадии планирования операции) — им удалось только взять деревню Бельбек. Одновременно в преддверии готовящегося наступления 44-й армии, в ночь на 16 января в Судак был высажен еще один десант — 226-й стрелковый полк (1.500 человек). Его задачей был захват Судакской долины и узла дорог между Судаком, Алуштой и Старым Крымом. Десантный отряд состоял только из боевых кораблей, люди высаживались с катеров МО и шлюпок прямо на пляж. Огневую поддержку осуществляли линкор, крейсер и четыре эсминца. Противодействия врага не было, но из-за сильного шторма не удалось выгрузить снаряжение для десантников. Тем временем 15 января немецкие войска нанесли упреждающий удар в стык между 44-й и 51-й армиями. В ночь на 18 января советские войска оставили Феодосию и отошли к Ак-Монаю. Связи с десантом у Судака не было, и о нем, похоже, просто забыли — лишь в ночь на 23 января эсминец «Бодрый», подойдя в этом районе к берегу, обнаружил, что здесь все еще идет бой. Он выгрузил в Судаке боеприпасы и продовольствие, взяв с берега 40 раненых. То, что десант все еще держится, вдохновило командование флота — в ночь на 25 января «Красный Крым» и эсминец с помощью тральщика и четырех катеров МО, прикрываемые двумя эсминцами, высадили здесь около 1.300 бойцов 554-го горнострелкового полка. Из-за начавшегося шторма и рассвета крупные корабли ушли, а оставшийся тральщик и катера выгрузили на берег боеприпасы и забрали 200 раненых. Связи с десантом по-прежнему не было, а подошедшие сюда ночью 28 января со снабжением эсминец и два катера МО обнаружили, что десант уничтожен, а берег вновь занят противником. Так окончились зимние попытки освобождения Крыма.
К весне ситуация на Черном море существенно изменилась. Противник усилил свою авиационную группу в Крыму, а увеличившееся светлое время суток делало более опасными рейсы в осажденный Севастополь тихоходных транспортов — все больше войск и грузов приходилось перебрасывать быстроходными крейсерами и эсминцами. Коммуникации в западной части Черного моря теперь подвергались атакам только советских подводных лодок, а противолодочный флот Румынии был серьезно усилен немцами. Кроме того, на театре наконец-то появились германские и итальянские ВМС: итальянцы перебросили сюда шесть малых подводных лодок, шесть торпедных и десять штурмовых катеров 17 . Торпедные катера перебрасывались автотрейлерами до Вены, а далее своим ходом по Дунаю, подводные лодки и штурмкатера — по железной дороге и автоприцепами до Констанцы. В свою очередь немецкие войска начали переброску железнодорожным транспортом в занятые ими порты Азовского моря десантных паромов «Зибель» и десантных барж типа «F». Последнее было особенно важно, так как противник получал не только специализированные средства для высадки десантов (которых у нас не было здесь до конца 1943 года), но и очень хорошо вооруженные артиллерийские суда прибрежного действия. Впоследствии сюда было переброшено так же несколько немецких торпедных катеров.
Советский Союз к началу войны имел неплохой речной военный флот, состоявший из бронекатеров и мониторов (в том числе польской постройки), но морским боевым кораблям прибрежного действия внимания уделялось чрезвычайно мало. В результате едва ли не единственным боевым кораблем «москитного флота» оказался малый охотник за подводными лодками типа «МО-4». Как противолодочное средство он проявил себя не очень блестяще (за всю войну ими было потоплено всего две лодки), зато хорошая мореходность при малом водоизмещении (54 тонны), скорость в 25 узлов, две 45 мм пушки и два крупнокалиберных пулемета, возможность установки мин заграждения и тралов делали по сути их универсальными артиллерийскими катерами. Со времен Первой Мировой войны флоты всех стран как быстроходные артиллерийские корабли прибрежного действия использовали так же и торпедные катера. Основную их массу в советском флоте составляли миниатюрные глиссеры типа Г-5, постройкой которых так увлекалось флотское руководство из-за их высокой (свыше 50 узлов) скорости. Еще Испанская война продемонстрировала их чрезвычайно низкую мореходность, а неудобные желобные аппараты кормового сбрасывания делали возможными сколько-нибудь уверенные торпедные атаки лишь на расстоянии, не превышающем трех-пяти кабельтовых. К началу войны было налажено производство деревянных торпедных катеров Д-3, которые при большем водоизмещении имели меньшую скорость (35-38 узлов), большую дальность плавания и большую мореходность и аппараты бортового сбрасывания, вооружение их оставалось столь же слабым — два-три крупнокалиберных пулемета. Поэтому, помимо ночных набегов на близкие к фронту коммуникации, торпедные катера могли использоваться лишь как быстроходные транспортные и десантно-высадочные средства, да и то лишь в хорошую погоду. На Азовском море использовались так же бронекатера «днепровского» типа, однако мореходность их тоже была невелика, а пушка в танковой башне была плохо приспособлена для стрельбы по морским целям.
В то же время немецкие «зибеля» и БДБ, имея при значительно меньшей скорости неизмеримо большую мореходность и артиллерийское вооружение, спокойно ходили по Черному морю вплоть до эвакуации ими германских войск из Крыма в мае 1944-го. Помимо того, в мае-июне 1942 года на Черное море по Дунаю прибыли первые три немецких подводных лодки IIB серии, а в октябре-ноябре — следующие три 18 . Это были вполне солидные корабли водоизмещением 279/328 тонн, имевшие три 533 мм ТА (шесть торпед) и одну 20 мм зенитную пушку, то есть они значительно превосходили малые советские подводные лодки типа «М». Поэтому вначале возникло подозрение, что немецкие подводные лодки были пропущены Турцией проливами в нарушение своего нейтралитета. Однако это было не так — традиционно прогермански настроеная Турция тем не менее еще не решила, кто выигрывает в этой войне. И судьба Крыма тоже могла серьезно повлиять на это решение.
Зимние операции продемонстрировали, что, хотя советские войска пока еще уступают в боевых качествах немецким, они уже научились использовать превосходство на море для достижения тактических преимуществ и в значительной степени нейтрализовать вражеское господство в воздухе действиями в ночное время. Правда, было заметно, что с наступлением лета и удлинением светлого времени суток советский флот резко снижает активность. Несмотря на то, что летом десантные операции проводить гораздо удобнее, чем в период зимних штормов, командование Черноморским флотом как раз ближе к лету десанты высаживать перестало. Такая ситуация сохранилась и в последующие годы — все, даже самые мелкие советские десантные операции на Черном море проводились лишь в период с сентября по февраль. А их общая тактика не отличалась от тактики выработанной во время Керченско-Феодосийской операции — надо сказать, достаточно здравой.
Первым условием для высадки десанта являлось наличие специально обученных этому войск — морской пехоты. Морской пехотинец должен не только быть храбрым бойцом, но и уметь хорошо ориентироваться в нестандартной ситуации, вести ночной бой в одиночестве, в окружении и при отсутствии какого-либо управления. А главное — от него требовались навыки быстрой погрузки и выгрузки, перехода с корабля на корабль и высадки со шлюпок в любую погоду и при любом состоянии моря. Недостаточное количество этого рода войск особенно сильно проявило себя во время высадки под Керчью, когда в сухопутные части, прошедшие лишь краткий курс погрузочно-разгрузочных учений, пришлось просто направлять по нескольку опытных морских пехотинцев, чтобы солдаты могли хотя бы брать с них пример в боевых условиях.
Но еще важнее были высадочные средства. Опыт зимних десантов показал, что при отсутствии специальных десантных барж и катеров высадка на необорудованном берегу может производиться двумя способами. В первом варианте в роли высадочных средств используются подручные малотоннажные суда гражданского флота — баржи, сейнеры, байды и шхуны. К тому же потеря несамоходной баржи куда менее чувствительна — а ведь для выгрузки судам иногда приходится выбрасываться прямо на берег. Рассредоточение десанта по большому количеству малых судов снижает риск крупных потерь, а достаточно вместительные грузовые баржи и шаланды позволяют высаживать на берег не только пехоту, но и артиллерию, а в некоторых случаях — даже легкие танки. Боевые корабли в этом случае используются только для огневой поддержки. Однако, подобный сборный флот, помимо довольно низкой мореходности, как правило имеет очень малую скорость, а из-за отсутствия на каждом судне средств радиосвязи им очень трудно управлять. Поэтому гораздо более эффективным выглядел способ высадки с боевых кораблей. Для этого десантная группа разделялась на отряд транспортировки, отряд высадочных средств, задачей которого была перевозка десантников с крупных кораблей как можно ближе к берегу, и отряд артиллерийской поддержки. В первый входили крейсера и эсминцы, способные брать на борт большое количество солдат (крейсер — свыше одной тысячи, эсминец — до трехсот человек ) Отряд высадочных средств обычно состоял из небольших, но мореходных и достаточно скоростных боевых кораблей — катеров МО, тральщиков и канонерских лодок. При подходе к месту высадки отряд поддержки проводил артобстрел берега, а тем временем десантники перегружались с глубокосидящих кораблей на корабли отряда высадки, которые доставляли их максимально близко к береговой линии, а далее уже использовали шлюпки. Поскольку высадка обычно проводилась в плохую погоду (что вообще являлось «фирменным знаком» советских десантов), то непосредственно приближаться к берегу не рисковали даже катера. Эта схема, в отличие от предыдущей, делала сам процесс высадки достаточно долгим и опасным, да к тому же практически не давала возможности выгрузки сколь-нибудь серьезной боевой техники. Однако наличие сильной артиллерийской поддержки, быстрота перехода десанта, возможность высадки практически в любой точке побережья, на большем расстоянии от своих баз и меньшая зависимость от погоды позволяли таким образом достичь большей неожиданности при меньшем риске потерь. Чрезвычайно важным было установление постоянной связи с высадившимися войсками — острый недостаток и низкие возможности советских полевых раций в первый год войны оказались очень болезненными. Зато при наличии в десанте флотских корректировочных постов резко повышалась эффективность артиллерийского огня с кораблей даже в ночное время. Узким местом обоих схем оставалось снабжение закрепившихся на берегу войск — как правило, после успешного захвата плацдарма, противник подтягивал к нему войска и весьма оперативно бросал всю свою авиацию на пресечение дальнейшего подвоза войск и снаряжения. Правда, в ходе десантных операций советские войска неоднократно демонстрировали невероятную для других армий возможность долгое время вести организованные (и иногда даже успешные) боевые действия в условиях острого недостатка снабжения и боеприпасов и полного отсутствия связи с командованием. Всех сложностей, связанных с нехваткой высадочных средств можно было избежать, высаживая войска в крупном порту. Это гарантировало быстрое наращивание сил на плацдарме и создание мощного ударного кулака в тылу противника, да и последующее снабжение войск тоже сильно упрощалось. Десант в Феодосии служит тому классическим примером, достойным занесения в учебники. Однако крупных портов на Черноморском побережье не так много, из них занято противником к маю 1942 года было три — близкая к фронту Феодосия, мелководная Евпатория и отдаленная Одесса (не считая румынской Констанцы). Впрочем, когда к ним прибавились Севастополь и Керчь, командованию Черноморским флотом было уже не до наступательных операций.
Всю весну 1942 года, вплоть до Керченской катастрофы 20 , флот бездействовал, ограничившись лишь несколькими ночными обстрелами побережья в районе Севастополя и Феодосии. Это блаженное безделье пришлось прервать лишь после падения Керчи — с конца мая ситуация в осажденном Севастополе стала катастрофической. После полученных подкреплений 11-я армия имела здесь семь немецких и три румынских дивизии общей численностью до двухсот тридцати тысяч человек при четырехсот пятидесяти танках 21 и более двух тысячах орудиях и минометах, среди которых, помимо обычных осадных орудий в 305, 350 и 420 мм были две самоходные мортиры «Тор» калибром 615 мм и одна сверхмощная экспериментальная пушка «Дора» калибром 800 мм. На аэродромах Крыма и южной Украины противник сосредоточил свыше шестисот самолетов.
К 7 июня — началу третьего штурма Севастополя — войска СОР имели около ста двадцати тысяч человек, шестьсот шесть орудий разных калибров, две тысячи минометов, тридцать восемь танков (большей частью не на ходу) и около сотни самолетов, из которых 40% учебных и устаревших). На этот момент линия фронта проходила, в основном, по второму (главному) рубежу обороны города и лишь на севере, в районе деревни Бельбек вклинивался внутрь обвода. Именно здесь противник наносил основной удар, однако за первую неделю боев добился лишь незначительного продвижения. Было ясно, что проще всего взять Севастополь, перерезав коммуникации, для чего командование11-й армии специально выделило авиагруппу в сто пятьдесят самолетов. После этого стали уже невозможны случаи, подобные нападению 4 июня двух советскими истребителей в районе Ялты на торпедный катер с самим Манштейном на борту 22 . На атаки идущих в Севастополь кораблей и судов были нацелены и морские силы, базирующиеся на Ялту и Феодосию. Результат не замедлил сказаться — потери советского флота резко возросли, доставка подкреплений и боеприпасов стала смертельно опасной.
После утраты аэродромов на Керченском полуострове истребительное прикрытие идущих в Севастополь судов стало невозможным. Тихоходные транспорта не успевали за короткую летнюю ночь добраться от Новороссийска и Анапы до Севастополя мимо занятого противником побережья, и с восходом солнца становились легкой добычей немецких пикировщиков, торпедоносцев и торпедных катеров. Второго июня в 40 милях южнее Ялты торпедоносцами был потоплен танкер «Михаил Громов» шедший с грузом бензина в охранении 2 БТЩ и 4 СКА. Восьмого июня в Севастополе авиацией противника был потоплен эсминец «Совершенный» и тральщик «Гюйс». Утром 10 июня при налете пикировщиков на Севастополь у причалов затонули транспорт «Абхазия» и эсминец «Свободный». Рано утром (в 4.48) на подходе к Минной пристани двумя авиабомбами был потоплен транспорт «Грузия», на борту которого находилось около четырех тысяч доставленных в город бойцов и 1.300 тонн боеприпасов, большинство людей погибло. В тот же день у мыса Фиолент пикировщики потопили тральщик и сторожевой катер. Девятнадцатого июня там же торпедные катера потопили возвращавшийся из Севастополя транспорт «Белосток». Он был последним транспортом, прорвавшимся в осажденный город. Катастрофические потери заставили командование флота прекратить посылку в Севастополь транспортных судов, отныне рейсы сюда совершали лишь эсминцы и подводные лодки.
Положение на фронте резко ухудшилось. Двенадцатого июня в северном (четвертом) секторе обороны противник прорвался за внутренний оборонительный обвод и захватил станцию Мекензиевы горы, до этого несколько раз переходившую из рук в руки. Семнадцатого июня он окружил 30-ю береговую батарею, на которой несколькими днями раньше одна из 305-мм башен была выведена из строя прямым попаданием 615-мм снаряда. Попытки деблокировать батарею не увенчались успехом, однако взять ее сразу немцам тоже не удалось — она держалась до 24 июня. Есть сведения, что при штурме батареи немецкие войска применяли отравляющие газы. Девятнадцатого июня противник вышел к Северной бухте, сделав невозможным заход в нее надводных кораблей. После тяжелых болев в ночь на 24 июня советские войска оставили Константиновский и Михайловский равелины, а в ночь на 26 июня на южный берег Севастопольской бухты переправились последние защитники Северной стороны. Во время последних боев на Северной стороне противник вновь использовал ОВ 23 .
На южном участке обороны 24 июня немецкие войска заняли Балаклаву и продолжили продвижение в направлении Сапун-горы по границе первого и второго секторов обороны, угрожая отрезать части, оборонявшиеся у поселка Мекензия в восточном выступе (третий сектор). Избегая угрозы окружения, войска СОР были вынуждены сократить фронт на этом участке и отойти к горе Сахарная Головка восточнее поселка Инкерман.Продолжавшие иногда прорываться в город эсминцы и подводные лодки теперь швартовались в бухтах Казачья и Камышовая. С 21 июня к снабжению СОРа были привлечены транспортные самолеты «Дуглас». Всего они совершили 117 рейсов, доставив в город 185 т. грузов и вывезя 1.807 человек — в основном, раненых. Флот продолжал нести потери. Девятнадцатого июня у мыса Ай-Тодор торпедным катером была потоплена возвращавшаяся из Севастополя подводная лодка Щ-214. С 24 по 26 июня в город было переброшено последнее подкрепление - 142-я морская стрелковая бригада, при этом вечером 26 июня у мыса Аю-Даг от налета авиации противника погиб эсминец «Безупречный». Шедший вместе с ним лидер «Ташкент» стал последним надводным кораблем, прорвавшимся в Севастополь. Он вывез из города около 2.000 раненых и погиб уже 2 июня в вместе с эсминцем «Бдительный» и транспортом «Украина» в Новороссийском порту из-за нелепой ошибки дежурного офицера ПВО, принявшего группу из восьмидесяти самолетов противника за наши транспортные самолеты, возвращающиеся из Севастополя. Вечером 26 июня в районе мыса Ай-Тодор итальянской сверхмалой подводной лодкой была потоплена шедшая из Новороссийска подводная лодка С-32. В этот же день из-за невозможности эвакуации в Севастополе были взорваны неисправные подводные лодки А-1 и Д-6.
Было ясно, что город обречен, и эвакуировать из него практически никого не удастся, поэтому в последних числах июня бои достигли наивысшего накала. При уничтожении оставшихся в штольнях на Северной стороне советских гарнизонов немецкие войска в ряде мест опять применили отравляющие газы. К исходу 28 июня советские войска отошли из района горы Сахарная Головка и теперь занимали позиции по южной части внутреннего оборонительного рубежа от устья реки Черная и станции Инкерман до Балаклавской бухты. Это был уже рубеж прикрытия эвакуации, но разрешение на нее еще не было дано. В ночь на 29 июня немецкие войска начали переправу через Севастопольскую бухту и к утру, несмотря на потери, в нескольких местах закрепились на ее южном берегу. Одновременно были произведены попытки высадить десант со стороны моря - у мыса Фиолент (район батареи # 16) и в районе Георгиевского монастыря. При этом немцы прменяли парусные шхуны и итальянские штурмровые катера. Обе высадки были отбиты с потерями для противника. Однако днем, переправив через бухту две дивизии, противник начал наступление на Южную сторону, одновременно нанеся удары вдоль Ялтинского шоссе, в районе Инкермана и у Балаклавы. Фронт обороны был прорван. К вечеру немецкие войска захватили Килен-балку, гору Суздальскую и Сапун-гору. Бои шли на южной и восточной окраинах города.
К утру 30 июня советские войска держались на линии мыс Фиолент — Малахов курган. Командный пункт СОРа был перенесен на башенную батарею #35, расположенную у основания мыса Херсонес. Утром адмирал Октябрьский послал на имя маршала Буденного и адмиралов Кузнецова и Исакова телеграмму, в которой просил разрешения покинуть город и вывезти самолетами 200-300 человек командного состава. К вечеру, после оставления Малахова кургана, централизованная оборона города практически пала. Остатки войск с разных участков неорганизованно отходили на мыс Херсонес к 30-й батарее.
В ночь на 1 июля адмирал Октябрьский и командование СОР были вывезены с мыса Херсонес самолетами и подводными лодками. Тогда же из Казачьей бухты ушли с эвакуируемыми последние плавсредства — три катера МО, тридцать катерных тральщиков, буксиры, сейнеры и мотоботы. Кавказского побережья из них достигло мене половины. Руководство остатками войск принял командир 109-й стрелковой дивизии генерал-майор Новиков. В течении дня бои шли на рубеже хутор Фирсановка — Стрелецкая бухта. К вечеру батарея #35 израсходовала последние снаряды, и была взорвана по приказу командира. Только сейчас командование Черноморским флотом начало предпринимать какие-то попытки эвакуации оставшихся войск хотя бы с мыса Херсонес. В ночь на 2 июля сюда подошли два тральщика и восемь катеров МО. Но утром на обратном переходе они были атакованы торпедными катерами и авиацией. Два катера МО погибли, часть их экипажей попала в плен — в том числе и генерал-майор Новиков. В ночь на 3 июля некоторое количество войск было снято малыми подводными лодками М-112 и А-2. Всего подводными лодками со второй половины июля за 69 рейсов в Севастополь было доставлено около 3.650 тонн боеприпасов, продовольствия и горючего, а обратно вывезено 1.146 человек. При этом потеряно две лодки. Это подтвердило возможность снабжения блокированных гарнизонов с помощью подводных лодок. Окончательно сопротивление отдельных групп в районе мыса Херсонес прекратилось лишь к 9 июля. Предполагается, что за время третьего штурма Севастополя противник потерял здесь до 150.000 человек убитыми и ранеными, до 250 орудий, более 250 танков и свыше 300 самолетов. Всего же его потери под Севастополем оцениваются советскими источниками в 300 тысяч человек убитыми и ранеными.
С падением Севастополя действия флота приняли чисто оборонительный характер. На причерноморском участке временно наступило затишье. С началом наступления немецких войск от Таганрога вдоль побережья Азовского моря прибрежные боевые действия переместились туда и тяжесть поддержки приморского фланга армии легла на Азовскую флотилию, действовавшую на реках, в плавнях и лиманах — в основном, артиллерией. Однако Крым продолжал играть в планах немецкого командования чрезвычайно важную роль. Операция «Блюхер-II» — план вторжения на Кавказ через Керченский пролив — обретала все более четкие очертания, но дело было даже не в этом. После грядущего захвата немцами Кавказа главной проблемой было обеспечение безопасности сухопутных коммуникаций к востоку и северо-востоку от Азовского моря, по которым будут снабжаться войска, наносящие дальнейший удар с Кавказа в Иран и на Ближний Восток. Собственно, все немецкое наступление на Воронеж и Сталинград, отвлекшее столько сил с главного — кавказского — направления, в значительной мере было вызвано стремлением обезопасить эти коммуникации и предотвратить возможность для советских войск одним ударом на Ростов прервать снабжение целой группы армий 24 . Налаживание же постоянной линии снабжения через Керченский пролив давало коммуникациям Кавказской группы дополнительную коллатераль, которая в случае отодвигания фронта за Туапсе и Сочи вообще делалась тыловой и легко прикрывалась минимальными силами авиации от возможных воздушных или морских налетов противника. Забегая вперед, можно сказать, что хотя Кавказ немцам удержать не удалось, подвесной мост через Керченский пролив они все же построили, наладив через него к лету постоянную и достаточно безопасную линию снабжения оставшихся к тому времени на Тамани войск.
Но вернемся в лето 1942 года. Как ни странно, в это время на Черном море, наряду с обычными действиями подводных лодок на коммуникациях у берегов Румынии, активизировались наступательные действия советских катерных сил — видимо, сыграла роль переброска воздушных сил 11-й армии на другие фронты и, как следствие, уменьшение опасности с воздуха. Прекратились даже налеты бомбардировщиков противника на Новороссийск. Еще 13 июня торпедный катер Д-3 в одиночку совершил набег на Ялту. Противник не ожидал такого нахальства и принял катер за свой. В порту торпедами была потоплена итальянская сверхмалая подводная лодка СВ-5, из пулеметов обстреляны огневые точки на молу. Первого августа этот же катер в паре с катером СМ-3 совершили набег на Двуякорную бухту западнее Феодосии. Катера выпустили две торпеды и обстреляли берег реактивными снарядами и огнем крупнокалиберных пулеметов. Ответный огонь опять был открыт с сильным опозданием, противник потерял десантную баржу «F-334».
В ночь на 3 августа крейсер «Молотов» и лидер «Харьков» попытались совершить набег на Феодосию. Однако еще вечером, вскоре после выхода, отряд был обнаружен воздушной разведкой противника и, несмотря на отвлекающее маневрирование, береговая оборона в Феодосии к моменту подхода советских кораблей была приведена в боевую готовность. В море были выведены торпедные катера, а при обнаружении отряда открыла огонь береговая артиллерия, а в воздух поднялись торпедоносцы. Уклоняясь от атак катеров, крейсер огня не вел, а лидер выпустил по берегу пятьдесят девять 130-мм снарядов. Корабли быстро легли на курс отхода, однако в корму крейсера попала одна торпеда (очевидно, с катера), оторвав ему 20 метров кормы вместе с рулем. Крейсер сохранил 14-узловой ход, управляясь машинами. Хотя наши истребители появились над кораблями только через три с половиной часа, продолжавшиеся до утра воздушные атаки успеха противнику больше не принесли — он лишь потерял три самолета «Хейнкель-111».
Пятнадцатого августа четыре торпедных катера типа «Г-5» азовской флотилии совершили набег на Казантипский залив, где противник производил сосредоточение своих десантных сил. Катера атаковали баржи торпедами и дали два залпа реактивными снарядами — один по баржам, другой по берегу.
Эти и последующие действия показали, что максимальный эффект в ночных прибрежных набеговых операциях имеют малые скоростные и достаточно мореходные торпедно-артиллерийские корабли, даже действующие в одиночку. Причем оборона в этих условиях оказалась делом куда более сложным, чем нападение. К сожалению, урок из этих операций извлек в первую очередь противник — в следующем году его прибрежный флот, пополнившись новыми кораблями, в гораздо более тяжелых условиях действовал куда эффективнее.
Немецкое командование, реализуя идеи прошлого года, всерьез приступило к подготовке операции «Блюхер-II» — вторжению на Кавказ через Керченский пролив. Для этого на Керченском полуострове находились четыре пехотных дивизии и румынская кавбригада, а в портах и бухтах проходило сосредоточение плавсредств — десантных барж, паромов и катеров. Тем не менее, операция, назначенная на 17 августа, постоянно откладывалась. По-видимому, германское командование отнюдь не было уверено в своих силах и продолжало опасаться противодействия советского флота.
А на Кубани советские войска катастрофически быстро откатывались назад. После выхода в конце июля в излучину Дона, немецкие войска заняли плацдарм на сто километров восточнее Ростова в районе станиц Константиновской и Николаевской и, переправив танки, начали с него наступление на Кавказ. Двадцать четвертого июля из-за угрозы окружения был оставлен Ростов. Основной удар наносился в направлении на Тихорецк, Ставрополь и Краснодар, поэтому вдоль азовского побережья действовали лишь незначительные группы противника. Пять августа был отдан приказ об эвакуации военно-морских баз Азовской флотилии Ейска и Ахтарска, практически не имеющих войск для сухопутной обороны. Но уже 7 августа танки противника вышли к Азовскому морю южнее Приморско-Ахтарской, отрезав ее с суши. Девятого августа, после недельной обороны, советские войска оставили Ейск и отступили к Приморско-Ахтарской, а на следующий день были вывезены оттуда в Темрюк караваном судов флотилии вместе с почти всем имуществом базы. Двенадцатого августа пал Краснодар. С этого момента вновь начались массированные воздушные налеты на Новороссийск. Шестнадцатого-восемнадцатого августа противник подошел к Крымской и Темрюку. Двадцать третьего августа после тяжелых боев Темрюк был оставлен, а оборонявшие его войска переданы в состав Новороссийского оборонительного района. Большая часть кораблей Азовской флотилии, пройдя в ночное время Керченский пролив, ушла в Новороссийск и Туапсе. Часть кораблей, оставшихся отрезанными в реках и лиманах, пришлось взорвать.
Тридцать первого августа немецкие войска захватили Анапу, отрезав обороняющиеся на Тамани части численностью всего около 6.500 человек. В этих условиях операция «Блюхер-II» теряла свой смысл. Некоторые части 42-го армейского корпуса просто начала перебрасываться с помощью подготовленных плавсредств с Керченского полуострова в уже занятые немецкими войсками порты Кубани. В ночь на 31 августа авиация ЧФ нанесла удар по скоплению десантных средств в Казантипском заливе, а днем — по каравану, идущему из Казантипа в Темрюк. При этом были потоплены БДБ и паром «Зибель» и, возможно, еще две баржи. Тем не менее, утром 2 сентября операция все же состоялась. Перед рассветом немецкие войска начали переправу через Керченский пролив и высадились сразу в нескольких точках по обе стороны Таманского залива. Немногочисленные части береговой обороны и береговые батареи оказали им ожесточенное сопротивление. Днем 2 и 3 сентября бомбардировщики и штурмовики флота группами по десятку самолетов атаковала переправляющиеся войска противника, но без особого результата — низкая облачность и моросящий дождь затрудняли действия авиации. Попытки атаковать переправляющиеся войска катерами тоже были малоэффективными из-за тумана. В общем, действия обеих сторон в течении следующих трех дней были достаточно вялыми. Советское командование не проявило желания бросать в заведомо безнадежный бой войска, так необходимые для обороны Новороссийска, и 4-5 сентября почти все их удалось эвакуировать морем. Кому эта операция принесла больше позора — неясно. По-видимому, все же немецкой стороне — она на два месяца заставила бездействовать целых четыре очень нужные дивизии.
Третьего сентября советские войска заняли оборону по внешним обводам Новороссийска, а 6 сентября начались бои за город. При этом немецкие войска насчитывали двенадцать тысяч солдат и офицеров при тридцати танках и трехстах орудиях, имея двухкратное превосходство над частями НОР. Флот в обороне города практически не участвовал — адмирал Октябрьский отказался выделять для этого корабли, мотивируя это занятостью их на обеспечении перевозки войск вдоль кавказского побережья. Лишь дважды, в ночь на 2 и на 4 сентября эсминец «Сообразительный» и лидер «Харьков» вели артиллерийский обстрел позиций противника из Цемесской бухты, а тральщик «Т-411» и катера МО вывозили отдельные группы войск, отрезанные в разных местах побережья. С эвакуацией в ночь на 11 сентября оставшихся частей морской пехоты с западного берега Цемесской бухты на восточный, бои в городе практически закончились. В руках советских войск осталась восточная окраина Новороссийска в районе цементного завода. Здесь линия фронта стабилизировалась на целый год.
Действия флота противника в этот период были традиционно вялыми и в основном заключались в переброске войск морем и охране коммуникаций. Лишь 30 августа, под вечер, торпедные катера S-102 и S-28 атаковали и потопили в районе Сочи транспорт «Ян Томп». Кроме того, в ночь на 29 октября им была предпринята неудачная попытка высадки десанта на восточном берегу Цемесской бухты с помощью большой группы катеров — до 30 штук. Это была последняя десантная акция немецких войск на Черном море.
Тем временем наш флот продолжал периодические набеги на коммуникации противника и занятое им побережье. Тральщики и сторожевики обстреливали побережье и высаживали диверсионные группы в районе от Мысхако до Анапы. За сентябрь авиация флота произвела шесть налетов на контролируемые противником порты — Керчь, Еникале, Ялту, Балаклаву и Тамань. Несмотря на то, что налеты совершались небольшими группами от четырех до пятнадцати самолетов, а участвовавшие в них машины были, в основном, устаревших марок СБ, ДБ-3 и МБР, реже Пе-2), во время их был уничтожен транспорт, БДБ, паром типа «Зибель» и большое количество барж, сейнеров и катеров, а так же нанесен ущерб складам и портовым сооружениям.
Ночью 3 октября эсминцы «Бойкий» и «Сообразительный» обстреляли Ялту, выпустив триста снарядов 25 . В ночь на 6 октября два катера Г-5 потопили у южного побережья Керченского полуострова БДБ «F-131», шедшую в сопровождении сторожевых катеров. В ночь на 14 октября эсминец «Незаможник» и сторожевик «Шквал» обстреляли Феодосийский порт, выпустив сто пятьдесят 102-мм снарядов. В ночь с 22 на 23 октября торпедные катера СМ-3 и ТКА-73 произвели поиск на коммуникациях противника в районе Феодосии и атаковали торпедами корабли, стоявшие в Двуякорной бухте, потопив танкер. В ночь на 29 октября два торпедных катера, проводившие поиск южнее Керченского пролива, атаковали БДБ «F-470» и заставили ее выброситься на берег. В ночь на 20 ноября три торпедных катера совершили набег на рейд Анапы и атаковали торпедами БДБ, стоящие там на якоре. Вернувшись, командиры доложили о потоплении двух барж.
Но на побережье постепенно наступало зимнее затишье. Последними, наиболее шумными и наиболее бессмысленными акциями флота в уходящем году стали обстрел рано утром 1 декабря отрядом в составе крейсера «Ворошилов», лидера «Харьков» и эсминца «Сообразительный» румынского острова Змеиный, а эсминцами «Бойкий» и «Беспощадный» — побережья в районе мыса Калиакрия. При этом крейсер вновь чуть было не подорвался на мине. Впрочем, еще более странной акцией был набег на коммуникации у румынского берега четырех… базовых тральщиков, прикрываемых эсминцем «Сообразительный». Днем 13 декабря два тральщика даже встретили конвой противника и обстреляли его. Вся эта уникальная в морской истории акция, очевидно, была затеяна с целью продемонстрировать активность флота у вражеских берегов, при этом не рискуя крупными кораблями. В ночь на 20 декабря эсминцы вновь обстреливали с предельного расстояния в 112 и 70 кабельтовых Ялту и Феодосию, а с 26 по 30 декабря тральщики снова действовали на коммуникациях у берегов Румынии — правда, на этот раз не встретив никого.
Удержаться на Кавказе немцам не удалось. В начале января, из-за угрозы прорыва советских войск к Ростову, им пришлось срочно выводить отсюда свои силы, избегая окружения. К этому моменту линия снабжения через Керченский пролив еще не была организована в полной мере — зимой грузы и техника переправлялись по ледовой дороге, а подвесную трассу здесь наладили только к лету. Кроме того, увлекшись наступлением в глубину Кавказа, немцы так и не захватили контроль над побережьем: Новороссийск, Туапсе и Сочи находились в руках советских войск, что давало возможность советской авиации угрожать коммуникациям через Керченский пролив.
Кавказская группировка, ослабленная еще в декабре спешной переброской войск под Сталинград, откатывалась столь же быстро, как и наступала прошлым летом. Отход велся по двум направлениям — на Ростов и на Тамань. Четвертого февраля советские войска заняли Ейск и Азов, на широком участке выйдя к Азовскому морю, немецкая 1-я танковая армия оказалась разорванной надвое. В этот же день началась наступательная операция под Новороссийском, имевшая цель прорвать фронт противника на приморском фланге, к Темрюку, занять Таманский полуостров и отрезать отступавшую к Краснодару группу армий «А».
Удар в районе Новороссийска предполагался комбинированный — одновременно с высадкой морского десанта сухопутными войсками предполагалось нанести удар на Новороссийск и в направлении станции Крымской. Возможно, эта операция могла бы стать по конечному результату самой блестящей и эффективной десантной операцией советского флота за всю войну, если бы для ее проведения были выделены реальные силы. Удар, с помощью которого предстояло окружить двадцать четыре вражеские дивизии, должны были наносить весьма ограниченные силы — главные советские части продолжали наступление на Краснодар с востока. Роль флота в предстоящей операции сводилась к минимуму. Вместо высадки больших сил в глубоком тылу противника — у Анапы или даже в Керченском проливе (чему противник просто не смог бы ничего противопоставить), организовали лишь локальный десант в непосредственной близости от линии фронта 26 с целью облегчить 47-й армии взятие Новороссийска. Первоначально предполагалось вообще высаживаться прямо в Новороссийск, но от высадки прямо на линии обороны противника все же отказались. По окончательному плану десант должен был состоять из двух групп. Основная должна была высаживаться у Южной Озерейки и совхоза Абрау-Дюрсо и наступать на северо-восток, чтобы соединиться с войсками, охватывающими Новороссийск с севера. Вторая, вспомогательная, демонстрировала высадку десанта на южной окраине Новороссийска, у Станички (западный берег Цемесской бухты). Для высадки было предназначено всего лишь две бригады морской пехоты и танковый батальон, главное наступление на Темрюк и Тамань после взятия Новороссийска и прорыва фронта должны были развивать сухопутные части.
Основной отряд высадки состоял из транспорта, семи базовых тральщиков двенадцати катеров МО, пяти сейнеров и трех буксиров с болиндерами. Болиндеры — десантные баржи времен Первой мировой войны — при водоизмещении 530 т и осадке 2 метра могли брать на борт до десяти танков или до батальона пехоты. Таким образом, в ходе десантной операции впервые предусматривалась высадка ударной танковой группы, что серьезно повышала возможность быстрого наступления вглубь территории противника. Отряд огневой поддержки состоял из двух эсминцев, трех канонерских лодок и четырех катеров МО, причем канонерские лодки (как бывшие десантные транспорты) несли так же части первого броска десанта. С моря десант должны были прикрывать силы огневой поддержки в составе двух старых крейсеров, лидера и двух эсминцев, а с воздуха — 167 самолетов флота и армии. В поддержку к морскому выбрасывался небольшой воздушный десант. В принципе, для локальной операции по окружению и захвату Новороссийска этого должно было хватить 27 . Переход судов к месту высадки начался вечером 3 февраля, однако, из-за ветра и волнения его скорость, как всегда, сильно снизилась, да к тому же отряд был обнаружен вражеской летающей лодкой. В результате задержки отряд высадки подходил к Южной Озерейке не в 1.00 4 февраля, а на полтора часа позже, и не стыковался по времени с воздушным налетом и появлением корректировщиков. Командующий высадкой контр-адмирал Басистый и командир отряда крейсеров вице-адмирал Владимирский доложили об этом командующему флотом, однако вице-адмирал Октябрьский (видимо, спросонок), отказался менять время высадки и подтвердил командующему авиацией флота приказ нанести удар в час ночи. В результате к моменту подхода кораблей в точку высадки самолеты-корректировщики уже улетели. Артиллерийский обстрел берега по площадям оказался, как всегда, малоэффективным, огневые точки противника подавить не удалось. Высадка первой волны началась только в 3.45 и проходила очень медленно из-за огня противника и усилившегося до 4-5 баллов шторма. Войска смогли высадить только катера МО и болиндеры. Канонерские лодки отошли западнее, к горе Абрау, где противодействие было слабее и высадили две роты там. К рассвету на берегу находилось свыше 1.400 десантников и шестнадцать танков.
Не имея связи с высадившимися частями и видя, что огонь противника не стихает, контр-адмрал Басистый решил, что первая волна десанта разгромлена и посчитал дальнейшую высадку нецелесообразной. Кроме того, уже начинало светать и вскоре должны были появиться вражеские бомбардировщики. В этих условиях Басистый запросил разрешение Октябрьского свернуть высадку и, получив его, ушел, бросив десантные части на произвол судьбы. По иронии судьбы, после ухода кораблей части десанта все же выбили противника из Южной Озерейки и в течении суток продолжали наступление вглубь побережья. Однако затем, попав в окружение, после тяжелых боев были разбиты и отдельными группами прорвались к Новороссийску.
Первая волна вспомогательного десанта (260 человек) при поддержке береговой артиллерии успешно высадились с шести катеров МО в районе Станички и заняла плацдарм, куда до конца ночи было доставлено в общей сложности 900 человек. Но основное наступление 47-й армии севернее Новороссийска было остановлено противником. Двенадцатого февраля силами четырех дивизий и трех бригад было предпринято наступление восточнее Новороссийска на направлении Абинская-Крымская, которое так же не достигло результатов 28 . В общем, единственным результатом операции стал захват плацдарма на западном берегу Цемесской бухты — пресловутой «Малой земли"raquo; куда до 9 февраля было переправлено 14.500 человек. Следующий удар по Новороссийску не состоялся. 12 февраля немецкие войска, спрямляя линию фронта, оставили Краснодар и отошли к основанию Таманского полуострова, что дало им возможность высвободить силы для усиления приморского фланга. В течении марта-апреля по всей линии фронта шли тяжелые бои. Четвертого мая немецкие войска были выбиты из Крымской и отошли на рубеж Новороссийск-Варениковская-Темрюкский залив, где была создана сильно укрепленная полоса обороны — так называемая «Голубая линия». На ней фронт стабилизировался до осени.
Немецкое командование изо всех сил старалось удержать плацдарм на Кавказе, видимо, рассчитывая на новое наступление. Однако к концу лета стало ясно, что его уже не будет, и ОКХ распорядилось начать постепенный отвод отсюда части войск. К 27 августа 1943 года, по данным разведки, здесь находилось всего двенадцать дивизий 17-й немецкой армии. Четвертого сентября ОКХ санкционировало отступление с Тамани. Советское командование решило не дожидаться эвакуации противника.
Наиболее слабым участком «Голубой линии» являлся Новороссйск, где советские войска имели возможность атаковать город с двух сторон, поэтому именно Новороссийск немцы укрепляли больше всего: тут они имели пять дивизий — почти половину своих войск на Тамани. И, разумеется, начать очередное наступление по традиции решили именно здесь. Войска перешли в атаку10 сентября — по иронии судьбы, именно в этот день командование 17-й немецкой армии должно было предоставить в ОКХ план эвакуации своих войск. Никаких обходных и десантных операций на этот раз не предусматривалось, войска атаковали оборону противника в лоб. Флот обязан был обеспечить штурм города десантными операциями, но высадка войск проводилась тоже прямо в Новороссийскром порту, на сильно обороняемый берег и причальные сооружения. Для этого использовались только торпедные и сторожевые катера. Всего в ночь на 10 сентября удалось высадить 4.500 морских пехотинцев - в основном, только из первой волны десанта. Второй эшелон, высаженный следующей ночью, насчитывал 2.500 морских пехотинцев. Несколько дней в городе шли тяжелые бои и лишь утром 16 сентября, после того как западная группа войск с «Малой Земли» наконец прорвала оборону противника, город был полностью освобожден. Немецкое командование начало спешный отвод войск и к первым числам октября полностью очистило полуостров. Значительную часть техники пришлось бросить, но основную массу живой силы противник вывез 29 .
Следующим на очереди опять стоял Крым. Однако явное численное превосходство советских войск теперь давало надежду выиграть не маневром и искусством, а простым превосходством в силах, поэтому командование флотом окончательно потеряло интерес к сложным и рискованным десантным операциям в глубине обороны противника. Даже смещение адмирала Октябрьского и назначение на его место адмирала Владимирского не изменило ситуации. Активность легких надводных сил на коммуникациях противника и против его побережья летом 1943 года тоже резко снизилась (хотя и до этого она была невысокой) — не в последнюю очередь из-за майской катастрофы, когда на отходе после ночного обстрела Ялты авиацией противника были потоплены лидер и два эсминца. Так или иначе, но план маршала Василевского перебросить войска с Тамани на Украину и использовать их для штурма Крыма с севера принят не был. Захват Крыма решено было проводить лобовой атакой через Керченский пролив. Высадка намечалась в двух местах — Азовская флотилия высаживала три дивизии на полуострове восточнее Керчи между поселком Еникале и маяком, а Черноморский флот — одну дивизию у поселка Эльтиген на западном берегу пролива. Силы оборонявшего полуостров 5-й армейский корпус 17-й немецкой армии тоже были значительны, насчитывая до 85.000 человек при большом количестве орудий. В Керчи и Феодосии на этот момент находилось до тридцати БДБ, тридцать семь торпедных и двадцать пять сторожевых катеров.
Как и в предыдущей операции здесь же, из-за штормовой погоды одновременного удара не получилось, и вспомогательный был нанесен раньше главного. Первого ноября около 5 часов утра, после артподготовки пришедшая из Тамани группа судов начала высадку десанта в районе Эльтигена. Боевые корабли в операции не участвовали вообще, высадка проводилась с катеров, сейнеров и буксиров с несамоходными понтонами. Она прошла успешно, несмотря на огневое противодействие противника и к утру три тысячи десантников заняли плацдарм размером пять километров по фронту и до двух километров в глубину. Утром противник начал ожесточенные атаки с целью сбросить десант в воду, однако успеха не добился. За следующие два дна (в основном, ночами) на плацдарм было переправлено еще четыре тысячи человек из состава 318-й стрелковой дивизии, одиннадцать орудий калибром 45- и 76- мм и девять минометов. Из-за отсутствия подходящих плавсредств переправлять крупную боевую технику оказалось практически невозможно.
Высадка на главном направлении восточнее Керчи началась лишь поздно вечером 2 ноября. С пятнадцати бронекатеров высадились штурмовые группы, обеспечившие выгрузку основных сил десанта. Всего к вечеру 3 ноября на захваченном плацдарме около семи километров по побережью и до трех километров в глубину находилось до 8.500 человек с артиллерией. Однако, поскольку высадка производилась на главном рубеже обороны противника, где он имел максимум войск и полную возможность маневра резервами, такое количество сил для успешного развития наступления оказалось недостаточно, а переброска подкреплений велась слишком низкими темпами. К 11 ноября войска на главном плацдарме насчитывали всего 28.000 человек, и им удалось продвинуться только до восточных окраин Керчи и поселка Аджим-ушкай. Пользуясь полным бездействием Черноморского флота и низкой активностью советской авиации, противник смог организовать ночную блокаду Эльтигена артиллерийским баржами и катерами, днем же переброска подкреплений на плацдарм была практически невозможна из-за противодействия немецкой береговой артиллерии. Торпедные катера ЧФ совершили лишь несколько безрезультатных выходов для атаки вражеских барж, в качестве средств для снабжения войск на плацдарме эти катера по непонятным причинам не использовались. Создается впечатление, что флот упорно не хотел делать вообще ничего — возможно, потому что он был передан в оперативное подчинение Отдельной Приморской армии (в которую был реорганизован Северо-кавказский фронт) лишь 21 ноября. Организовать снабжение плацдарма по воздуху тоже не удалось, несмотря на слабое противодействие вражеской авиации, атаки с воздуха позиций противника и базы его кораблей в Камыш-Буруне тоже не дали результатов.
К 4 декабря силы 56-й армии восточнее Керчи насчитывали уже 75.000 человек при 582 орудиях, 187 минометах и 127 танках. Прорвать оборону противника или хоть сколько-нибудь продвинуться на запад эта группировка не смогла, несмотря на превосходство над противником не только в живой силе, но и в технике. Тем временем плацдарм 318-й дивизии у Эльтигена постепенно сжимался. Шестого декабря противник расчленил десант и прижал его к берегу. После того, как выяснилось, что эвакуировать оставшиеся подразделения катерами невозможно, командование отдало им приказ пробиваться к Керчи для соединения с 56-й армией. Одной из частей действительно удалось это сделать, однако остальные, прорвавшись к южной окраине Керчи и, встретив сильное сопротивление противника, заняли оборону на господствующей над городом горе Митридат и в районе угольной пристани.
Получив известия об этом неожиданном успехе, командование Отдельной Приморской армии попыталось его использовать, высадив сюда 83-ю бригаду морской пехоты. Утром 7 декабря два бронекатера и десять тендеров перебросили к горе Митридат два батальона, однако основная часть 83-й бригады высадилась здесь лишь 9 декабря. К этому времени противник, сняв войска с фронта, подтянул танки и массированным ударом выбил наши части с горы Митридат. Пятьдесят шестая армия восточнее Керчи продолжала бездействовать, не предприняв даже попытки воспользоваться боями в городе и прорвать фронт. В результате остатки 318-й дивизии и 83-й бригады морской пехоты отошли к предместью города. Ночью на 10 и на 11 декабря они были перевезены катерами через залив в расположение 56-й армии.
Керченско-Эльтигенская операция завершилась столь же бездарно, как и началась. Несмотря на превосходство в живой силе и технике, а так же на море и в воздухе, советские войска не смогли прорвать оборону противника и освободить полуостров — в значительной части из-за практически полного бездействия Черноморского флота и отсутствия активности 56-я армии, предпочитавшей после захвата плацдарма пассивно накапливать силы. Управление войсками осуществлялось плохо, действия отдельных частей 18-й и 56-й армий оказались некоординированными, на изменения ситуации командование Приморской армии реагировало с большим опозданием, что не позволило развить ряд наметившихся успехов — в частности, неожиданный для противника прорыв 318-й дивизии к Керчи и захват ею горы Митридат оказался для нашего руководства столь же неожиданным и не был использован вовремя.
На фронте вновь наступило затишье — на целых пять месяцев. В январе с помощью нескольких тактических десантов на Азовское побережье советские войска опять попытались овладеть Керчью, но добились лишь продвижения на несколько километров на правом фланге фронта. Руководство флота всеми правдами и неправдами пыталось уклониться от каких-либо действий по поддержке операции армии — 25 декабря на совещании с участием представителей Ставки, состоявшемся в Темрюке, генерал-лейтенант Петров имел по этому поводу серьезную перепалку с вице-адмиралом Владимирским.
Тем временем германское командование пыталось понять, нужен ему в новых условиях 1944 года Крым, или нет. В принципе, единственный смысл удержания полуострова заключался в возможности наносить с него воздушные удары по советским коммуникациям на юге Украины, однако для этого уже просто не хватало авиации. В конце-концов было решено, что в удержании Крыма необходимости нет, но как раз в этот момент советские войска наконец начали наступление.
К этому моменту полуостров обороняли все те же двенадцать дивизий 17-й армии (пять немецких и семь румынских) численностью до двухсот тысяч человек. Советское наступление началось 8 апреля с Чонгарского плацдарма 30 . Одиннадцатого апреля советские войска взяли Джанкой, в этот же день немецкое командование начало срочный вывод своих войск с Керченского полуострова, чтобы они не оказались отрезанными. К этому моменту войска Приморской армии под Керчью насчитывали уже около двухсот сорока тысяч человек — и теперь вся эта армада оказалась практически не нужна. Восемнадцатого апреля апреля советские войска вышли к Севастополю, куда отошли около семьдесят две тысяч войск — в основном, немецких. Однако понадобилось еще две недели тяжелых боев, чтобы взять город, причем 17-я немецкая армия сумела эвакуировать в Румынию значительную часть своей живой силы . Черноморский флот практически все это время бездействовал, хотя был обязан блокировать побережье и сорвать вывоз немецких войск из Севастополя. На коммуникациях действовали только авиация и подводные лодки. Немцам удалось до 13 мая эвакуировать около тридцати тысяч человек, потери при эвакуации составили тридцать семь тысяч немцев и пять тысяч румын — значительная часть румынских войск предпочла сдаться в плен. Девятого мая город был освобожден, а 12 мая прекратили сопротивление последние немецкие части на мысе Херсонес. Но боевая деятельность Черноморского флота фактически завершилась еще раньше.
1. Боевая летопись ВМФ. 1941-42. М, 1992.
2. С. Г. Горшков. На южном приморском фланге. М, 1989.
3. История Второй мировой войны, тт. 4 и 5. М, 1975.
4. А. В. Платонов. Советские боевые корабли, 1941-45. Подводные лодки. СПб, 1996.
5. А. В. Платонов, Ю. В. Апальков. Боевые корабли Германии, 1941-45. СПб, 1995.
6. ВМС Италии и Австро-Венгрии,1914-1918. М, 1997.
7. М. А. Брагадин. Итальянский флот во Второй Мировой войне. Екатеринбург, 1998.
1 .Ранее «Память Меркурия», он же «Кагул». [ Назад ]
2 . Четыре советских монитора типа «Железняков» имели водоизмещение 230 т. и по два 102 мм орудия (броня 20-30 мм) и лишь монитор «Ударный» имел 365 т. и два 130-мм орудия, в то время как три румынских монитора австро-венгерской постройки (времен Первой мировой войны) имели от 450 до 580 т, три-четыре 120-мм орудия и бортовую броню 40 мм). [ Назад ]
3 . За исключением минных постановок на входе в Севастопольскую бухту в 20-х числах июня. [ Назад ]
4 . Болгария, хотя и являлась союзником Германии, войны Советскому Союзу не объявляла. [ Назад ]
5 . По другой версии он был потоплен попаданием 280-мм снаряда немецкой береговой батареи в торпедный аппарат. [ Назад ]
6 . Оборону по левому берегу Прута и в нижнем течении Дуная занимал 14-й стрелковый корпус из трех дивизий, 15 июля реорганизованный в Отдельную Приморскую армию. Этим силам противостояла 4-я румынская армия, имевшая в своем составе до восьми дивизий. На семидесятикилометровом участке от Измаила до черноморского побережья находилась всего одна 25-я Чапаевская дивизия. [ Назад ]
7 . Находился в готовности 19 %. [ Назад ]
8 . 18 октября 1941 года подводная лодка М-35 атаковала у мыса Олинька конвой из нескольких паромов «Зибель». 26 октября севернее Констанцы она артиллерийским огнем потопила паром «Зибель SF-25». [ Назад ]
9 . При этом крейсер «Красный Кавказ» взял свыше 1100 десантников. [ Назад ]
10 . Считается что 4-я румынская армия потеряла под Одессой 160 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными. [ Назад ]
11 . Согласно 4-му тому «Истории Второй мировой войны», их было даже шестнадцать. Однако сформированная в Одессе очень малочисленная 421-я стрелковая дивизия после эвакуации в боевых действиях, по-видимому, не участвовала — в ноябре она переформирована в 1130-й стрелковый полк. 172-я дивизия фигурирует лишь в связи с передачей ее Приморской армии 24 октября. 184-я дивизия НКВД до конца октября в боевой состав, видимо, не входила. Информации еще о двух дивизиях в остальных источниках отсутствует — судя по всему, они находились в стадии формирования. Смотри также редакционные комментарии к тексту Э.Манштейна. [ Назад ]
12 . Реальный состав бригады Циглера не отражен ни в одном известном редакции источнике. По некоторым данным танков в этой бригаде (кроме, может быть, танкеток Т-1 и Т-II во взводе управления) не было вообще. При чтении советских источников возникает впечатление, что 11-я армия была едва ли не танковой: танки подходят к Севастополю с севера, танки перерезают коммуникации в районе Симферополя, танки берут Бахчисарай, танки наступают на реке Альме. Напротив, Э.Манштейн постоянно жалуется на полное отсутствие в составе его армии подвижных бронетанковых соединений. [ Назад ]
13 . Директивой Ставки от 7 ноября предписывалось трем старым крейсерам и старым эсминцам находиться в Севастополе, образуя маневренную группу для поддержки Ак-Монайских позиций, а линкор и новые крейсера надлежало держать в Новороссийске для операций против занятого противником берега и усиления группы старых кораблей. [ Назад ]
14 . Таким образом, если считать минимальную численность советских войск в Крыму на сентябрь около ста тысяч человек (восемь-девять дивизий плюс двадцать тысяч во флотских частях) то с прибавлением около сорока пяти тысяч войск, эвакуированных из Одессы в Севастополь, и за вычетом семидесяти-восьмидесяти тысяч, оставшихся к середине ноября в СОРе и на Тамани (плюс самовольно эвакуировавшиеся из Керчи части и вывезенные оттуда раненые), минимальные потери советских войск во время крымского отступления составят не менее шестидесяти тысяч убитыми и пленными. [ Назад ]
15 . Относительно ста двадцати танков см. примечание 12. [ Назад ]
16 . Безвозвратные потери составили, таким образом, 32%. Для сравнения: при высадке в Нормандии 6-го июня 1944 г. общие потери союзников убитыми составили три тысячи человек из ста тысяч, входящих в состав первой волны. [ Назад ]
17 . Подводные лодки серии СВ имели водоизмещение 36/45 тонн и два 450 мм ТА, торпедные катера типа MAS-526 водоизмещением 25 тонн — два 450 мм ТА и одну 20 мм пушку. [ Назад ]
18 . Впрочем, они нанесли небольшой урон советскому судоходству, потопив лишь танкер, пароход, буксир и парусную шхуну, причем пароход — в турецких территориальных водах, на выходе из Трабзона. [ Назад ]
19 . Это максимальное количество бойцов со снаряжением, которое способен вместить эсминец, не теряя боеспособности и маневренности. Во время эвакуации из Дюнкерка британские эсминцы в перегруз вывозили и по тысяче, но полностью забитые палубы и плохая остойчивость лишали корабли какой-либо боеспособности. [ Назад ]
20 . Смотри следующую статью: «Второе Керченское сражение и крушение планов освобождения Крыма». [ Назад ]
21 . И опять-таки смотри примечание 12. Четыреста пятьдесят танков — это где-то от двух до трех полнокровных танковых дивизий. Насколько мне известно, в 11-й армии танкового корпуса не было. (См. также Приложение 3.1. Структура немецкой армии.) [ Назад ]
22 . Подробнее смотри текст Э.Манштейна. [ Назад ]
23 . Интересно, что Э.Манштейн — один из очень немногих командующих Вермахта, которого советские источники прямо обвиняют в использовании отравляющих веществ (30-я батарея, Северная сторона Севастополя, Аджимушкайские каменоломни). Трудно сказать, действительно ли в этих случаях использовалось химическое оружие. Возможность доставки его из Германии под Севастополь вызывает некоторые сомнения: сделать это «тихо» — без ведома штаба ОКХ и Фюрера, по-видимому, невозможно, а требовать «в верхах» официально санкционировать применение ОВ Э.Манштейн бы не решился. (Отказ был более. чем вероятен, и его реноме командующего при этом пострадало бы.)
Скорее всего во всех этих случаях использовались не боевые ОВ, а обыкновенный дым. Результат достигался примерно тот же, а проблем возникало намного меньше.
В связи с этими обвинениями резонным становится вопрос об исключительно мягком отношении советской стороны к Э.Манштейну. Судил его Британский суд, это означает, что правительство СССР не смогло добиться его выдачи (очень похоже, что и не добивалось). В тюрьме Э.Манштейн находился около трех лет (что меньше, чем многие получили за одно лишь членство в «преступных организациях»), и опять-таки серьезного протеста советского руководства по этому поводу не было.
Между тем, на Нюрнбергском процессе преступления немецко-фашистских войск в Крыму, в зоне ответственности командования 11-й армии, были квалифицированы, как «преступления против человечности» (массовые убийства мирных жителей, в т.ч. детей, в Керчи, Евпатории, Феодосии).
Интересно сравнить послевоенную судьбу Э.Манштейна и П.Клейста. Последний также был захвачен англичанами, был выдан сначала Югославии, затем СССР, приговорен, как военный преступник, и умер в заключении. [ Назад ]
24 . См. Приложение 4. Основные понятия аналитической стратегии . [ Назад ]
25 . Интересно, ведя огонь ночью со сравнительно большой дистанции и без какой-либо корректировки, можно попасть куда-либо, кроме жилых кварталов? С большим трудом можно понять подобный обстрел неприятельского города, например, Констанцы. Но, несмотря на факт оккупации противником, Ялта оставалась городом, населенным советскими людьми. [ Назад ]
26 . «Уж сколько лет твердили миру», что удар должен быть направлен не против непосредственного фланга, а против глубокого тыла противника. (с) А.Шлиффен. [ Назад ]
27 . Если не учитывать, что устойчивость позиции противника не могла быть нарушена десантом на близкий фланг. Таким образом, ход и исход операции всецело определялся фактом прорыва сухопутных частей, действия же десантников — сколь угодно успешные — этому прорыву способствовать не могли. (см. Приложение 4. Основы аналитической стратегии.). Заметим, что при десанте в Керченском проливе, позиция 17-й армии разваливалась сразу. [ Назад ]
28 . Вся эта операция представляет собой надругательство над основными принципами военного искусства. 17-я армия была стратегически изолирована на Тамани, при господстве советского флота на море и равенстве в авиации (идет уже 1943-й год!), она не могла ни наступать на Кавказ, ни отступать в Крым. Захват Анапы, побережья Керченского пролива (или Керчи) приводил к мгновенному коллапсу этой армии. (В принципе, и этих операций можно было не делать, в сущности 17-я армия на Тамани никому не мешала.) Однако же, с упорством, достойным лучшего применения, организуется многомесячная лобовая атака. [ Назад ]
29 . Это комментировать невозможно. Сравните с советскими эвакуациями из Севастополя и Керчи в 1941-1942 гг. Учтите, что осенью 1943 г. советское командование не только господствовало на море, но и достигло безусловного преобладания в воздухе. [ Назад ]
30 . К этому времени операция потеряла всякий смысл. Крымская группировка немцев была полностью изолирована. Для советского командования выгоднее было оставить этот участок театра военных действий за противником, блокировав его с моря и с воздуха. [ Назад ]
© 2000 Р.А. Исмаилов