|
К рубрикатору «Статьи членов клуба» |
Среди многих проблем, связанных с "настройкой" государственного аппарата, выстраиванием "вертикали власти" и "горизонталей федерализма", особое место занимает вопрос о взаимоотношениях современного российского государства и русской православной церкви. Исторически эти структуры функционировали в тесном контакте, причем, начиная с эпохи Петра I, церковь была фактически подчинена государству и представляла собой нечто вроде "министерства духовного окормления". Потребуем чтобы социосистемы отвечали обычным требованиям: положительности энергии связи, наличию корреляций в движении элементов. Потребуем также, чтобы для любой социосистемы выполнялись атрибутивные признаки человеческого общества, то есть:
Какое-то время симбиоз был выгоден для обеих сторон: церковь получала от государства юридическую защиту, а при необходимости - военную и экономическую помощь. В свою очередь РПЦ придавала царской власти необходимую "трансцендентную легитимность", способствовала упрочению дисциплины в армии и на флоте и - last, but not least - обосновывала претензии России на Константинополь и "зону проливов".
Эта "симфония" была разрушена в годы Первой Мировой войны. Церковь может - иногда, и должна - заниматься мирскими делами, однако ее прямое участие в войне оправдано, только если война носит "священный", подлинно народный характер. Так бывает, когда противник нарушает даже не человеческие законы, но божественные заповеди, вследствие чего борьба с ним обретает черты духовного подвига.
Первая Мировая война под определение "священной" никак не подходила. Одни христиане убивали других во имя целей, названных "империалистическими" вовсе не партией большевиков. В этой ситуации безоговорочная поддержка Церковью "своего" правительства стала преступлением против веры. Тому, для кого "несть ни эллина, ни иудея…", невместно благословлять людей на смерть и убийство.
К революции 1917 года РПЦ в значительной степени утратила духовный авторитет и в качестве инструмента управления стала совершенно бесполезна. Поскольку она сохранила претензии на "духовное руководство" нацией (в тот момент совершенно безосновательные), большевики отнеслись к РПЦ как к идеологическому конкуренту, подлежащему уничтожению. Эта политика не встретила серьезного сопротивления, тем более что РПЦ была одним из крупнейших заимодавцев страны, и ее "раскулачивание" многие восприняли с восторгом.
О тех гонениях, которые "власть Антихриста" обрушила на Церковь, написано очень много. Характерно, что руководство РПЦ, призывая народ к покаянию, ни разу не поставило вопрос о степени своей вины в случившемся, хотя для любому христиански мыслящему человеку понятно, что в своих бедах, обычно, виновен он сам.
Есть нечто общее между Бурбонами, современными русско-советскими коммунистами и Русской Православной Церковью: и те, и другие, и третьи "ничего не забыли и ничему не научились". Все они призывают вернуть минувшее. Некоторые из них, наверное, понимают, что это невозможно. Но даже и эти не отдают себе отчет в том, что если бы каким-то чудом возвращение в прошлое удалось, им просто пришлось бы заново пережить тот крах, который произошел в Текущей Реальности.
После революции РПЦ утратила всякую связь с российским обществом, превратившись в эмигрантскую церковь. Ситуация кардинально изменилась в Отечественную войну. Причиной тому - и последовательная патриотическая позиция, занятая Церковью (война, в которой речь шла о существовании уже не государства, но народа, конечно, носила священный характер), и сильнейшее нравственное потрясение, пережитое российским обществом. Так или иначе, в послевоенные годы РПЦ вновь становится частью "контура управления", правда, играет она подчиненную по отношению к идеологии роль.
Принято говорить о притеснениях, которым подвергалась православная церковь в советское время. Да, разумеется, РПЦ находилась под строгим контролем партии и госбезопасности. Однако, она могла осуществлять свою деятельность в пространстве СССР практически беспрепятственно, в то время как конфессии-"конкуренты" были поставлены "вне закона": принадлежность к ним (речь идет, прежде всего, о неподконтрольных Патриарху и Синоду "сектах" внутри самого православия, затем о протестантских общинах, исламских организациях, наконец, католиках вне традиционного канонического пространства) считалась уголовным преступлением. В определенном смысле в 1970-е годы вновь сложились "особые отношения" между русской (советской) властью и русской православной церковью.
После распада СССР и краха коммунистической доктрины РПЦ "вышла из подполья, в котором, на самом деле, уже давно не пребывала. В этот период Церковь получает сильнейшую поддержку посткоммунистической элиты - организационную, политическую, материальную. В первую очередь, эта поддержка объяснялась, конечно, надеждой, что РПЦ заполнит собой возникший "вакуум" и поможет создать новую версию хорошо управляемого государства с унитарной идеологией. Понятно также, что, демонстрируя свою "православность", иерархи нового режима подчеркивали разрыв с прежней атеистической традицией государства. Дело доходило до анекдотов типа "крещения активной зоны ядерного реактора" или баллистических ракет подводного базирования.
Церковь воспользовалась благоприятной конъюнктурой, чтобы вернуть себе потерянную в ходе революции и последующих событий собственность. В этом она вполне преуспела, хотя закон о реституции в РФ не принят, и частным лицам их владения никто возвращать, кажется, не собирается . Возможно, столь пристальное внимание к материальным активам стало серьезной ошибкой со стороны руководства РПЦ: принадлежащий Церкви "человеческий капитал", далеко не беспредельный, был растрачен на решение сугубо земных проблем - юридических, экономических, организационных. Церковь улучшила свое финансовое положение, стала крупным собственником, организовала несколько капиталистических предприятий (в том числе, и стоящих на грани закона), но потеряла много времени и во второй половине 1990-х годов столкнулась с проблемой нехватки людей.
Между тем, конфессиональная обстановка на бывших советских территориях стремительно усложнялась. Римская Католическая Церковь, получив плацдарм на Украине, развернула наступление в исконном каноническом пространстве РПЦ. В Южном и Поволжском Федеральных округах активизировался ислам. Огромные средства на свою пропаганду в России выделили европейские, американские и канадские протестантские организации. Усиление межконфессиональной конкуренции совпало с ростом трудностей в отношениях между РПЦ и православными церковными структурами за рубежом.
В этих условиях Церковь выдвинула концепцию новой "симфонии" с российским государством. Понятно, что при возникновении этой симфонии РПЦ стала бы системообразующим элементом культуры, если не самой государственности, и надежно закрыло бы каноническое пространство страны от "чуждых влияний". По-видимому, определенные политико-идеологические дивиденды получило бы и государство .
Насколько можно судить, высшими православными иерархами владеет сейчас именно эта концепция: РПЦ должна достичь тесного союза с российскими правящими элитами и стать церковью русского государства. Может быть, даже - господствующей церковью. То есть, вернуть ситуацию XIX столетия.
Церковь много работает в этом направлении. Уже достигнуто соглашение о скрытом финансировании РПЦ через налоговые льготы. Агрессивно насаждается бренд "русский - значит православный" . Жестко ведется борьба против любых идеологических концептов элит, альтернативных православному. Примером тому - не гнушающаяся ложью критика проекта "Русский Ислам" и непрерывные жалобы на деятельность католических организаций.
В настоящее время основной конфликт разыгрывается относительно введения курса истории православия в средних школах. Заметим, что на данный момент не существует объективных независимых исследований конфессионального состава российского государства. Я, например, буду весьма удивлен, если "канонически православных" в России окажется больше 10%.
Понятно, что российские власти - будь то Дума, Администрация Президента или Совет Министров - не испытывают особых иллюзий относительно будущности "православного государства". Прежде всего, это - конец любым проектам модернизации экономики. Затем, Россию будут ждать серьезнейшие трения с зарубежными державами, помешанными на лозунге свободы вероисповедания. Наконец, легко прогнозировать внутренние волнения, причем особую "головную боль" доставят не протестанты с католиками, а весьма многочисленная и влиятельная атеистическая конфессия. Сейчас именно она блокирует приход священников в школы.
Проблемы неизбежны, выгоды же гадательны. Если, конечно, считать политические соображения более важными, нежели религиозные.
Но если симфония с РПЦ не является желанной для государства, то для самой Церкви она, скорее всего, обернется новой трагедией. Россия уже не является мировой Империей, и в ближайшее поколение, видимо, ей не станет. Это означает, что РПЦ приобретет весьма узкий характер государственной церкви национального государства, то есть встанет в один ряд с Болгарской, Румынской, Сербской, Греческой Церквями. Повторяя путь этих исторических церквей, она немедленно потеряет всякое влияние на канонических территориях в Эстонии, Молдавии, Белоруссии, на Украине. Собственно, такие проблемы уже имеют место: по мере строительства местных государственностей, РПЦ, как церковь иного государства, подвергается вытеснению из пространства страны.
Далее, понятно, что превращение в национальную русскую церковь делает беспочвенными любые претензии РПЦ на "особое положение" в православном мире. В условиях сильнейшего давления со стороны католицизма, в том числе - давления финансового, это с неизбежностью приведет к расколу православия на ряд враждующих церквей.
Наконец, необходимо отдавать себе отчет в том, что положение "симфонии" (само по себе означающее замыкание Вселенской Церкви в узких национальных рамках, то есть - решающее ее поражение в вековом конфликте с католицизмом и протестантизмом) не продлится вечно. Рано или поздно, и скорее рано, миграционные процессы, демографический упадок России, исламский, католический, протестансткий, буддистский прозелетизм изменят этно-конфессиональную карту страны настолько, что это приведет к смене духовной ориентации элит (и, частично, к замене самих элит).
В этих условиях РПЦ ожидает маргинализация, этапы которой легко предсказать из истории Константинопольской, Иерусалимской, Александрийской, Антиохийской Церквей. Этот процесс, естественно, будет сопровождаться переделом церковного имущества в пользу "победителей": образцы этого процесса мы уже сейчас наблюдаем на Украине и в Эстонии.
Деградация РПЦ и, тем более, раскол и маргинализация православия, не отвечает стратегическим интересам Москвы - вне всякой зависимости от того, какая этно-конфессиональная группа будет в последующие десятилетия ассоциироваться с этим "географическим понятием".
Российское государство связано с православием исторически, и деградация этой Церкви обесценит какую-то часть русской идентичности, что может негативно сказаться - и наверняка скажется - на возможностях страны в грядущих геокультурных войнах. Высоко значение православия, как объединяющего фактора Русского Мира. Наконец, государство имеет перед Церковью определенные моральные обязательства.
Поскольку современная ситуация неустойчива, а идея симфония представляется нам фатальной ошибкой (притом, скорее, Церкви, нежели государства), необходимо искать новые пути развития русской православной организованности.
В этой связи представляет интерес идея экстерриториальности Русской Православной Церкви. Иными словами, РПЦ действительно должна быть огосударствлена, но, отнюдь, не в смысле симфонии. Речь идет о создании особого типа государственности, отделенной от России, не совпадающей с ней ни функционально, ни территориально.
Обратим внимание на наличие определенной общности между современным "православно-славянским миром" и позднефеодальной Европой. В эпоху Реформации, когда оформлялись национальные государства, структура мира, созданная католицизмом, была полностью разрушена. Однако, несмотря на тяжелейший идеологический кризис, особенно усилившийся в связи с секуляризационными настроениями конца XVIII - начала XIX столетия, Ватикан продолжал свое существование, как штабная, организационная, финансовая структура христианства, как база подготовки миссионеров, как культурная столица католицизма, наконец, как центр христианской разведывательной деятельности. Имея дипломатические отношения с важнейшими мировыми державами, Ватикан оказывал влияние на мировую политику и мировую проектность .
Сохранение - и именно Святым Престолом - принципа Универсализма в противовес господствующей идее национальной обособленности сыграло свою роль, когда в Европе возникли интегристкие тенденции. Здесь важно отметить, что хотя объединение Европы и было чисто светским предприятием, идеологическую легитимность ему придал именно Ватикан.
В рамках построенной аналогии экстерриторизация РПЦ станет очень выгодной для Российского Государства на следующем этапе его существования, когда усилятся интегристские процессы в православном мире (прежде всего, речь идет о Восточной Европе и Балканах).
Огромное значение этот государственный акт будет иметь и для развития самого православия, как специфического типа мышления и особой формы со-организации. Строительство собственной (теократической) государственности, конкурентной такой признанной силе как Святой Престол, откроет новый этап в тысячелетней истории православия. Такое подлинно историческое событие вызовет к жизни новый тип церковных элит и приведет к более глубокой модернизации православия, нежели реформы Никона .
Можно и должно предполагать, что создание "Русского Ватикана" приведет к оживлению приходской жизни и к перенесению основных организационных усилий Церкви на уровень прихода. Сегодня РПЦ проигрывает своим противникам, прежде всего, в организованности. Новая РПЦ сможет выстраивать механизмы расширения своего канонического пространства на "связке" между штабом, обладающим функциями и правами государства, и приходом, представляющим собой "точку роста" на "чужой" территории. Речь идет о создании гетерархической структуры, объединяющей исторически проверенные моноцентрические конструкты католицизма и современные сетевые организованности, характерные для политического ислама.
Понятно, что такие возможности не даются даром, и создание "Русского Ватикана" потребует огромных усилий и заметных капиталовложений, как со стороны государства, так и со стороны РПЦ. В первую очередь необходимо выделить из состава государственных земель ту территорию, от суверенитета над которой государство добровольно отказывается. И это должна быть земля, достойная Патриарха и Святейшего Синода . На сегодняшний день можно предложить РПЦ на выбор район Загорска, остров Валаам или Соловецкие острова.
Каждый из этих вариантов имеет свои преимущества. "Русский Ватикан" в Загорске - это тесные личные контакты между главами духовного и светского государств и повышение туристского потенциала России. Валаам и Ладожское озеро тесно связаны с историей православия; в этой версии мировая столица РПЦ будет уделена от Москвы, но приближена к такому центру культуры как Санкт-Петербург. Наконец, Соловецкие острова, ставшие местом пребывания Церкви, подвели бы черту под канувшей в лету эпохой и дали бы толчок новому освоению русского Севера.
Далее, следует зафиксировать международный статус передаваемых под прямое управление Церкви земель, определив их как неотчуждаемую демилитаризованную территорию. Встает вопрос о правовом и имущественном статусе нынешнего населения этой территории. По опыту организации отношений Ватикана с государствами Европы здания и земли церквей и монастырей не получают статус экстерриториальности, которой должен пользоваться только Патриарший Престол .
Понятно, что "особые отношения" между Москвой и "Русским Ватиканом" неизбежны, и такие отношения также должны быть фиксированы юридически. Так или иначе, никто не вправе лишить Церковь духовной - и проектной - инициативы. Будучи отделенной от России формальной (хотя, наверное, и прозрачной) границей, РПЦ сохранит свою позицию по важнейшим вопросам русской онтологии, аксиологии и политики.
И ее Голос будет слышен.
© 2005 Р.А. Исмаилов