|
К рубрикатору «Статьи членов клуба» |
Сменить цвет |
К маю 1942 года на Восточном фронте установилось шаткое равновесие. Зимнее наступление советских войск окончательно выдохлось, однако и немецкие войска еще не имели достаточно сил, чтобы перейти к общему контрнаступлению. Линия фронта стабилизировалась, и было ясно, что исход всей войны будет определен этим летом. Обе стороны готовились к решающим действиям.
Крымское направление играло в планах советского командования чрезвычайно важную роль. В январе 1942 года был создан Крымский фронт под командованием генерал-лейтенанта Козлова (начальник штаба генерал-майор Толбухин, член Военного совета дивизионный комиссар Шаманин), куда вошли 44-я армия генерала Черняка, 47-я армия генерала Колганова и 51-я армия генерала Львова. Фронт должен был решительным наступлением деблокировать осажденный с прошлого ноября Севастополь и завершить освобождение всего Крымского полуострова.
Как мы уже отмечали, Крым имел для всего южного фланга советско-германского фронта особое значение. Стратегическое расположение полуострова позволяло владеющему им фактически господствовать в регионе вокруг северной части Черного моря. Для советских войск Крым был удобной базой для авиационных налетов на нефтяные поля Плоешти и коммуникации стран Оси в западной части Черного моря, а также являлся плацдармом, с которого можно было угрожать тылам всей германской группировки на Украине. Немцам же Крым давал возможность действовать с воздуха против советских баз в Новороссийске и Туапсе, а также экономических объектов на Кубани и Северном Кавказе. Кроме того, контроль над западной и центральной частями Черного моря, который обеспечивало владение Крымом, должен был сильно влиять на позицию Турции.
Особенности географии Крыма делают его очень труднодоступным извне. На севере он отделен от материка мелководным Сивашем и узким Перекопским перешейком, не зря носившим такое название. Впрочем, наличие здесь еще со времен античности системы укреплений ничуть не помешало ни захвату Крыма Россией в XVIII веке, ни высадке англичан и французов в 1854 году, ни штурму перешейка красными войсками в 1919 и 1920 годах, ни взятию его немцами в октябре 1941-го. С востока Крым отделяется от Тамани и Кавказа еще лучше — Керченским проливом (длиной сорок километров и шириной от пяти до пятнадцати) и Керченским полуостровом, который в самом узком своем месте — у основания, северо-восточнее Феодосии — имеет ширину восемнадцать километров. В самом конце декабря 1941-го и первых числах января 1942-го года советским войскам, использовавшим мощь Черноморского флота и полное господство на море, удалось высадиться в Феодосии и, заняв Керченский полуостров, обеспечить себе довольно удачные исходные позиции для предстоящей борьбы за Крым, которая развернулась с конца февраля.
После оставления 16-18 января Феодосии советские войска отошли на полтора-два десятка километров восточнее и заняли оборону в самой узкой части полуострова, на так называемых Ак-Монайских позициях. С февраля по апрель Крымский фронт трижды пытался наступать здесь. Двадцать седьмого февраля, одновременно с наступлением войск Севастопольского оборонительного района, части Крымского фронта в составе восьми дивизий и двух танковых батальонов при артиллерийской поддержке кораблей Черноморского флота попытались прорвать под Ак-Монаем оборону немцев, занимаемую четырьмя дивизиями 11-й армии генерал-полковника Эриха фон Манштейна. В ночь с 27 на 28 февраля обстрел позиций противника под Феодосией вели крейсер «Молотов» и линкор «Парижская Коммуна». Однако начавшиеся весенние дожди и болотистая местность западнее Ак-Моная мешали использовать технику, танки вязли в раскисшей болотистой земле почти по самые башни. Тем не менее на правом фланге, севернее селения Кой-Ассан, советским войскам удалось несколько потеснить противника, продвинувшись на десять-пятнадцать километров вдоль берега озера Сиваш до деревни Киет. Следующее наступление, предпринятое 13 марта, вылилось в череду тяжелых кровопролитных боев со значительными потерями с обеих сторон. Двадцатого марта силами только что прибывшей из резерва ОКХ 22-й танковой дивизии германские войска нанесли контрудар из района Кой-Ассана к побережью Азовского моря, стремясь отрезать советские части, находящиеся в киетском выступе. Однако удар тоже не достиг никаких результатов, а дивизия понесла столь большие потери, что ее пришлось отвести в тыл на переформирование. В этот раз советское наступление тоже было поддержано силами флота, однако ночные артобстрелы берега, пусть даже и с участием линкора и крейсеров, были малорезультативными. Использовать же крупные надводные корабли (от эсминца и больше) днем, когда их огонь приносил бы максимальный результат, командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский не разрешал, опасаясь потерь от вражеской авиации.
После этого неуспеха командование Крымского фронта, наконец, осознало, что в условиях распутицы пытаться наступать по болотам вдоль берега Сиваша не имеет смысла. Поэтому направление ударов было переориентировано — следующее наступление, начавшееся 9 апреля, велось уже на южном фасе образовавшегося в феврале выступа и имело целью захват Кой-Ассана с последующим выходом на Феодосию. Это наступление флотом уже не поддерживалось. Результатов оно вновь не принесло никаких и к 12 апреля окончательно выдохлось, после чего войска Крымского фронта прекратили все активные действия. Советское командование приступило к наращиванию сил для нового наступления, которое планировалось на середину мая.
О том, какое значение придавалось Советским командованием крымскому направлению, говорит хотя бы то, что еще в марте Ставка ВГК направила в штаб Крымского фронта своего представителя — заместителя наркома обороны, начальника Главного политического управления армейского комиссара 1 ранга Льва Мехлиса. Именно на этого сталинского любимца обычно и принято возлагать ответственность за дезорганизацию работы командования фронта и остальные ошибки, приведшие к одному из двух крупнейших поражений Красной Армии в 1942 году. Прибыв на фронт, политработник Мехлис, до этого не имевший никакого опыта управления войсками, сразу же развил бурную деятельность. Он сместил начальника штаба фронта генерал-майора Толбухина и заменил его привезенным с собой генерал-майором Вечным, а затем начал бесконечные дрязги с командующим фронтом генералом Козловым. Естественно, это не могло не отразиться на боеготовности фронта. На полуостров прибывали все новые и новые подкрепления, войска постоянно находились в напряженной готовности к наступлению, однако оно раз за разом переносилось. В то же время командование упорно не желало отдавать приказ на укрепление обороны, опасаясь снизить этим «наступательный дух» и расслабить солдат. Нервозная атмосфера и лихорадочная бессмысленная суета царили как в штабе, так и на линии фронта. Над полуостровом повисло тягостное предчувствие нехорошего финала 1 .
К началу мая на Керченском полуострове сложилась следующая обстановка. Войска Крымского фронта, в составе уже семнадцати стрелковых, двух кавалерийских дивизий, трех стрелковых и четырех танковых бригад, после пополнений достигли численности в триста тысяч человек при трехстах пятидесяти танках. Им противостояли всего семь пехотных, одна танковая дивизия и одна кавалерийская бригада 11-й армии генерала Манштейна численностью около ста пятидесяти тысяч солдат. Пять дивизий армии (порядка семидесяти тысяч) было оставлено под Севастополем.
Однако, несмотря на столь серьезное неравенство сил, позиция советских войск оказалось довольно шаткой. Основная ударная группировка в составе 47-й и 51-й армий сосредоточилась в выступе, образованном на северном участке фронта февральским наступлением. Их ближайшая задача была поставлена предельно примитивно: занятие Кой-Ассана и дальнейшее развитие наступления по двум расходящимся направлением — на Феодосию и на Кировское-Джанкой. 44-я армия в первом этапе наступления не участвовала — она продолжала занимать старые позиции между Парпачем и Черным морем, не изменившиеся с января. Готовые к наступлению части сгрудились на узком перешейке, ширина которого в этом месте не превышает 20 километров — такой высокой плотности войск со времен Первой Мировой войны еще не бывало. Практически до самого последнего момента возможность наступления противника в планах командования фронтом не учитывалась вообще. Войска были выстроены в два эшелона, однако второй эшелон оборонительных позиций не имел вообще — руководство армиями готовилось вводить его в бой сразу же после прорыва дивизиями первого эшелона обороны противника. Передовые оборонительные позиции не имели развитой сети окопов, а войсковые резервы располагались максимально близко к линии фронта — на побережье Азовского моря, в районе поселка Ак-Монай.
Тыловая оборонительная позиция фронта проходила по Турецкому валу — цепи старых, еще античных времен укреплений, располагавшихся на холмах в восточной, самой широкой части полуострова. Именно здесь весной 1919 года частями Добровольческой Армии генерала Деникина были остановлены занявшие Крым советские войска. Но оборудованы позиции были еще хуже, чем на линии фронта — к обороне здесь вообще никто не готовился. В ожидании грядущего наступления практически все силы были максимально придвинуты к линии фронта, а тылы остались почти обезлюженными.
Черноморский флот, помимо переброски подкреплений на Керченский полуостров, никакого участия в планируемой операции не принимал — хотя прошедшей зимой именно он сыграл в освобождении полуострова решающую роль. Видимо, над командованием флота продолжали довлеть неудачи январских десантов в Евпаторию и Судак. Действительно, высаживать десант во время зимних штормов на необорудованное побережье без специализированных высадочных средств — занятие исключительно неблагодарное. Шлюпки, перевозящие солдат и технику с крейсеров и эсминцев на берег, переворачиваются волнами или разбиваются о камни, войска несут потери даже без противодействия сил противника, управление войсками, разбросанными на протяженном и изрезанном участке побережье, чрезвычайно затруднено. Однако к маю штормы давно прекратились и единственной угрозой десанту стала вражеская авиация. Видимо именно патологическая боязнь немецких пикировщиков и сыграла основную роль в пассивности флота в критические дни мая 1942 года.
Между тем, в глубине вражеской обороны имелось множество мест, удобных для высадки десанта — Коктебель, Судак, Орджоникидзе да и сама Феодосия. Высадив войска в любой из этих точек, можно было нанести удар как в тыл немецкой обороне, так и вглубь самого полуострова — за цепью прибрежных гор расстилалась ровная и голая крымская степь. Серьезные же силы для укрепления всех этих пунктов немцы выделить были просто не в состоянии — реально все южное побережье Крыма на этот момент охранялось лишь одной 4-й румынской горной бригадой, остальные их войска находились под Севастополем и Ак-Монаем. Армейская полевая артиллерия ни при каких условиях не могла противостоять 130- и 180-мм корабельным орудиям. А приемлемая погода и близость баз на Кавказе и в Керчи давала возможность использовать для высадки малые быстроходные корабли — торпедные катера, морские охотники и катерные тральщики. Кроме того, крымский берег в этом районе даже вне бухт имеет большое количество удобных для высадки чистых галечных пляжей, а голые песчаниковые обрывы, столь неприступно выглядящие издалека, вполне преодолимы пехотой и даже легкой артиллерией. Чтобы организовать тут серьезную противодесантную оборону, необходимо на порядок больше войск, чем имел Манштейн. Основную опасность для десантных соединений и высаживающихся войск действительно могла представлять лишь немецкая авиация, возможности которой советским командованием чрезвычайно преувеличивались. Собственно, именно страх потерь крупных кораблей из-за ударов с воздуха и привел к тому, что абсолютное господство на море так и не было использовано. Черноморский флот бездействовал всю весну — вплоть до последнего сражения за Севастополь. Прямым результатом этого стала критическая ситуация под Севастополем, и не исключено, что потери флота в случае использования его в мае были бы куда меньшими, чем во время суматошной перевозки войск и снаряжения в Севастополь месяц спустя и из Севастополя — спустя еще месяц.
В первых числах мая советская разведка наконец-то получила информацию о немецких планах. 7 мая вопросы, связанные с отражением предполагаемого наступления противника, обсуждались на заседании Военного совета фронта. Однако советское командование уже не успело ничего сделать. Генерал-полковник Манштейн успел раньше. Он вообще любил успевать раньше. На рассвете 8 мая германские части нанесли удар по силам 44-й армии вдоль побережья Черного моря. Несмотря на общее численное превосходство советских войск, на узком участке фронта, где велось наступление, немцам удалось создать локальный перевес в силах — три пехотных и одна танковая дивизии 11-й армии против двух или трех (по разным источникам) советских. На побережье Феодосийского залива, в нескольких километрах за линией обороны советских войск со штурмовых мотоботов высадился тактический десант численностью до батальона, дезорганизовавший тылы обороняющихся дивизий. Бомбардировщики приданного 11-й армии 8-го авиакорпуса господствовали над полем боя, а советские самолеты в воздухе почти не появлялись.
К исходу дня советская оборона была прорвана. На участке шириной в пять километров немецкие дивизии продвинулись на восемь километров в глубину — при такой плотности фронта и этого оказалось достаточно — операция Манштейна прошла 1-ю критическую точку и вступила в фазу нарастания. Крымский фронт потерял оперативную устойчивость. В прорыв вошли танки, лишь ненадолго задержанные старым противотанковым рвом. Утром 10 мая Ставка приказала отвести войска Крымского фронта на Турецкий вал. Однако к этому моменту немецкие ударные части, оказавшись восточнее Парпача, повернули на север и вышли в район дислокации советских резервов. Резервы были разбиты, так и не развернувшись в боевые порядки, часть из них поспешно отошла на восток, а часть очутилась в котле. Утром 11 числа штаб Крымского фронта окончательно утратил связь со штабами 47-й и 51-й армий, основные силы которых (восемь дивизий) оказались в плотном окружении на побережье Сиваша.
Флот практически продолжал бездействовать — если не считать периодических ночных обстрелов одним-двумя эсминцами побережья Феодосийского залива. Смысла в ночной стрельбе 130-мм калибром по площадям не было никакого, тем более, что большинство этих налетов проводилось с 12 по 14 мая, когда линия фронта отодвинулась уже далеко на восток. Единственной дневной акцией флота стал смехотворный обстрел 11 мая двумя катерными тральщиками Азовской флотилии немецких войск в районе Ак-Моная. Не исключено, что поддержка с моря в районе Феодосийского залива в критические дни 9-10 мая могла бы еще переломить ситуацию. Противник наступал по побережью плотными порядками, по которым в дневное время легко было нанести массированный артиллерийский удар с привлечением не только крейсеров, но и 305-мм орудий линкора «Парижская Коммуна». Истребители с аэродромов в Керчи еще могли организовать прикрытие этой корабельной группы, так что риск потерь оказывался не так уж велик. Кроме того, мелководье залива сильно затрудняло уничтожение крупных кораблей даже в случае нанесения им тяжелых повреждений — сев на грунт, линкор или крейсер не терял боеспособности, а при успешном исходе боев за этот район вполне мог быть поднят вновь — как это произошло на Балтике с линкором «Марат» и недостроенным крейсером «Петропавловск» 2 .
Ничего этого сделано, конечно, не было. Попытка командования фронтом 12 мая организовать оборону Турецкого Вала силами отходящей 44-й армии, а также частями, которым удалось вырваться из окружения, не увенчалась успехом. Утром 13 мая тыловая позиция была прорвана, а к исходу 14-го немецкие войска вышли к окраинам Керчи. Началась спешная эвакуация города и оставшихся войск через пролив на Тамань, проходившая под постоянными атаками германской авиации. 15 мая Керчь пала, остатки советских войск отступили на полуостров восточнее города. Лишь 16 мая командование Черноморского флота наконец-то решилось на дневное использование корабельной артиллерии — в этот день лидер «Харьков» обстреливал скопления войск противника в районе селений Узунлар и Дуранде. Вывоз остатков войск с полуострова продолжался до 20 мая. Не успевшие эвакуироваться части численностью около пятнадцати тысяч человек ушли в Аджимушкайские каменоломни, где очаги сопротивления продержались до сентября. Всего из Керчи удалось эвакуировать сто двадцать тысяч солдат и некоторое количество оборудования, в том числе почти всю реактивную артиллерию. Сто семьдесят шесть тысяч человек погибло и попало в плен, противник захватил двести шестьдесят танков и 1.130 артиллерийских орудий, потеряв при этом всего около восьми тысяч солдат. По числу общих потерь советских войск это поражение было схоже с разразившейся неделю спустя и куда более известной Харьковской катастрофой.
Двадцатого мая вместо Крымского фронта был сформирован Северо-Кавказский фронт. Его командующим стал Семен Михайлович Буденный, что предвещало новые беды. А тем временем войска 11-й германской армии высвободились для завершающего штурма Севастополя.
1. История Второй Мировой войны, т 5. М., 1975.
2. Боевая летопись ВМФ. 1941-42. М., 1992.
3. С. М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны. М., 1968.
4. С. Митчем. Фельдмаршалы Гитлера и их войны. Смоленск, 1998.
5. Настоящее издание.
1 . Эта атмосфера прекрасно описана во втором томе «Военных дневников» К.Симонова. [ Назад ]
2 . Стоит напомнить, что даже потопленный немецкой авиацией в 1941 году в Севастополе крейсер «Червона Украина» после войны был поднят и введен в строй (в качестве учебного корабля). А «Парижская Коммуна» была единственным из трех советских линкоров, который после модернизации имел броневую палубу толщиной 125, а не 75 мм, что давало ему возможность выдерживать попадания бомб калибром менее 500 кг. Кроме того, вообще сомнительно, чтобы у немцев в этом районе имелись бронебойные авиабомбы большого веса (более 50 кг), так что реальную опасность для линейного корабля представляли только самолеты-торпедоносцы. В любом случае ценность старого линейного корабля не могла превышать «стоимость» целого фронта. [ Назад ]
© 2000 Р.А. Исмаилов